Ника Никалео - Одно дыхание на двоих

Врач без церемоний распахнул рубашку Виктора и прислонил к груди фонендоскоп.

Слева – справа, слева – справа. В груди, кажется, что-то хрустит, как будто там лежит снег на трескучем морозе. Но это всего лишь иллюзия.

– Дышать трудно?

– Да, не хватает воздуха.

Врач пальпирует живот.

– Внутренние органы не повреждены, – констатирует со скрытым удивлением.

– А что со мной?

– Автокатастрофа, родненький. Авария, в которой вы каким-то чудом выжили. А у меня-то обычные, человеческие глаза, а не гамма-лучи, – отделался отговоркой опытный медик. – Ребята, везите этого пациента в рентген-кабинет. И мигом!

На следующее утро, когда приедет жена Виктора, он уже впадет в кому. Откажут легкие, и его подключат к аппарату искусственного дыхания.

Она, дрожащими руками держа листок с диагнозом, прочитает понятные слова:

«Тяжелые комбинированные травмы. Травма позвоночника, а именно Th‑7‑Th‑8 сегмента. Двусторонний пневмоторакс. Тупой ушиб грудной клетки. Большой кровоподтек на уровне грудных сегментов типа А по шкале Френкеля. Посттравматический шок III степени. Сердечная и легочная недостаточность».

Она остолбенеет. Мир содрогнется и превратится в сингулярность, черную дыру, которая уничтожает все.

– Скажите мне, пани Татьяна, ваш муж часто попадал в критические ситуации? – умело выдернет ее из параллельной реальности врач.

– Не понимаю… О чем вы? – шепотом, глотая слезы, переспросит она.

– Он – счастливчик. Обычные люди не выживают в таких авариях. У пана Виктора могущественный ангел-хранитель, как сказали бы верующие люди. Но рано или поздно такое заканчивается.

– Да, он очень везучий человек. Точнее, был до этого, – скажет как будто из потустороннего мира Татьяна, обхватит ладонями голову и, закрыв глаза, спросит: – Прошу вас, доктор, скажите, он будет жить? Мы не пожалеем никаких денег. Никаких!

Несколько мгновений тишины покажутся часами. Врач, собравшись с мыслями, банально сомкнет на столе руки в замок, заложит ногу на ногу, остановит взгляд в дальнем углу своего кабинета и скажет:

– Если бы он был в сознании, я еще что-то смог бы сделать. А сейчас его жизнь в руках Всевышнего.

– Почему вы не провели операцию сразу, как только он поступил? – прошипит Татьяна.

– Он умер бы на операционном столе.

Сыновья по обе стороны поддержат ее, чтобы она не потеряла сознание. Старший покраснеет, уронив скупую мужскую слезу. Младший просто заплачет.

Животный ужас перед неотвратимым сковывает тело и дух, будто железные кандалы. Морозное дыхание смерти становится физически ощутимым и пронизывает насквозь ее угнетенную душу. Мир раскалывается пополам и выплевывает кипящую лаву, испепеляя ее. Разве же она могла знать?! Разве могла представить, что все вот так обернется?!

И, наверное, впервые с тех пор, как себя помнит, у нее начнется истерика. Она зарыдает с надрывом, начнет кусать свои скомканные в кулаки руки, из которых засочится кровь. Она будет рвать на себе волосы. Мысленно проклиная все и всех, а больше всего саму себя. Это бессмысленная жизнь с ее никудышными страстями и единственным важным мерилом всего – смертью. Она будет умолять Господа забрать ее, проклятую. На вопли прибежит молоденькая сестричка и сразу же сделает инъекцию успокоительного.

Никто не властен над чужой судьбой, никто не осмелится вмешаться. Не посмеет оказаться на пути Господа.

– О Боже! – еле слышно прошепчет Татьяна. – Что же делать?! Я не смогу жить дальше? Горе мне горе, страшная беда…

– Ребята, подождите, пожалуйста, маму под кабинетом, – обратится врач к их сыновьям.

Те с пониманием выйдут.

– Это еще не беда, – стуча пальцами по столу, неожиданно сообщит ей нейрохирург, когда на нее окончательно подействует лекарство. – Это будет лучший выход для него в данной ситуации.

– Что? Вы слышите свои слова? Как вы смеете говорить такое мне, его жене? – убийственным взглядом посмотрит она на дерзкого нейрохирурга. – Что это значит, что за грубые манипуляции?

– Смею. Я знаю, о чем говорю, – сурово ответит врач. – Всегда есть шанс. В данном случае он ничтожно мал, просто мизерный. По статистке выживают процентов пять-семь, не больше. У вашего мужа он один из ста, и тот не с наилучшим прогнозом.

– Если есть хоть единственный шанс, вы обязаны, доктор. Нет, я заклинаю вас не дать умереть Виктору. – В ее душе забрезжит призрачная надежда. – Что для этого надо?!

– Я еще не закончил. Послушайте меня внимательно. Сделайте над собой усилие и постарайтесь понять то, что я вам сейчас скажу.

Она притихнет. Эти его слова – в настоящий момент самые важные в жизни.

– Я знаю, что вы броситесь покупать дорогие медикаменты, которые, конечно же, добавляют какой-то уверенности. Но у него чрезвычайно тяжелая травма позвоночника. Простым языком – перелом на участке седьмого и восьмого позвонков. Вероятен разрыв спинного мозга. Вы понимаете, что это значит?!

– Да, немного. Спинной мозг – вязкое вещество. Его клетки быстро отмирают, – прошепчет Татьяна умоляюще и вдруг встрепенется от роковой догадки: – Он никогда не сможет ходить?!

– Не сможет никогда, – прозвучит как приговор.

Она вцепится взглядом в этого еще нестарого, но мудрого врача. Он заметит ее ступор, но все же продолжит:

– Я не уверен, что он хотел бы жить, если бы знал, что его ожидает в новой жизни… Титан в спине, инвалидное кресло, катетер из мочевого пузыря. А что ожидает вас?! Вы станете его прислугой, нянькой… Но ведь вы еще молодая женщина. Подумайте над тем, что я сказал!

– Доктор, сколько надо денег?! Сколько, ну говорите же? Что мне сейчас делать?! Потом я повезу его в лучшие клиники мира и поставлю на ноги, чего бы мне это не стоило.

– Он не встанет на ноги никогда, – повторит, жестко чеканя, врач. – А если и выкарабкается, то это уже будет совсем не тот человек, которого вы знали, – все еще пытается переубедить ее нейрохирург.

– Что для этого нужно?! – Татьяна также твердо проговорит каждое слово.

– Я все понял, – вздохнет врач.

Самый лучший нейрохирург региона возьмет ручку и рецептурные листочки. Он тоже из счастливчиков – за его долгую практику у него еще никогда не умирали пациенты.

Виола смотрела сквозь зимнее кружево на окне. Этот рисунок был знакомым и новым одновременно, и холодным. В его очертаниях она видела карпатские извилистые реки, заснеженные ели и сосны.

Ее сердце сжималось и трепетало, будто ему было мало места в груди. Там что-то рвалось и клокотало, билось и разрывалось от нестерпимой всеобъемлющей боли.

Это было отчаяние человека, который ничего не мог изменить. Боль человека, который боролся со своим внутренним демоном. И от того ему становилось еще хуже – рыдала сама душа.