Элена Томсетт - Закованные в броню

Брат Зигфрид был самым старшим из друзей Карла. По своему духу, по целеустремленности и честолюбию, он был истинный сын Ордена, к которому принадлежал. Брат Зигфрид был рыцарь-монах в высшем и лучшем смысле этого слова, готовый отдать свою жизнь для блага Ордена в любую минуту и ставивший его интересы превыше всего. Насмешливый Карл фон Ротенбург даже прозвал его в шутку «псом господним», и это прозвище, как ничто другое, отличало самую сущность его натуры.

Карл Ротенбург казался самым легкомысленным из друзей. Он жил одним днем и признавал высшим авторитетом только свои собственные желания. В отличие от остальных, он был влюбчив и переменчив, как девушка. Присутствие в общей трапезной женщин волновало его кровь и вдохновляло на странные сумасбродства. Англичанка леди Рейвон и племянница гневского комтура Эвелина Валленрод наиболее полно отвечали его идеалам женской красоты, строгой, неприступной, холодной, требующей поклонения. Только этих двух женщин из многочисленной армии знатных дам и простолюдинок, связанных узами дружбы, подчинения и обслуживания нужд рыцарей Ордена, никто в замке Мальборг не мог назвать доступными.

В тот вечер в Большой трапезной на ужине, который давался в честь польского посланника, которому предстояло пробыть некоторое время при дворе магистра в Мальборге из соображений государственного порядка, Карл Ротенбург увидел за столом в числе немногих официально приглашенных дам обеих своих муз, леди Рейвон и фройлян Эвелину Валленрод.

По официальному представлению, сделанному магистром, посланник польского короля, князь Острожский, оказался знатен, как принц: он принадлежал к литовскому княжескому роду Гедеминовичей, и приходился родным племянником королю Владиславу Ягелло и его сестре, мазовецкой княгине Александре Плоцкой, которая весьма благоволила к Ордену.

Карл также с удовлетворением заметил, что глаза польского посла, пробежав по лицам присутствующих, тут же безошибочно выхватили из них лицо прекрасной Эвелины Валленрод. Эвелина Валленрод, племянница гневского комтура, высокого, довольно красивого мужчины средних лет с хищным профилем и улыбкой гиены, по мнению Карла, была просто сказочная красавица. Среднего роста, стройная, но не худая, удивительно грациозная, со странным отрешенным взглядом светлых серо-голубых глаз, почти всегда скрытых темными, длинными стрельчатыми ресницами, она, едва лишь появившись в замке с дядей несколько лет назад, произвела грандиозное впечатление на рыцарей. Ее бледное лицо с идеальными чертами мадонны, обрамленное роскошными бело-золотистыми волосами, было столь совершенно, столь прекрасно и изысканно, что иногда повергало в трепет тех, кто отличался избытком воображения или жаловался на нервы. Сам магистр Конрад фон Юнгинген, увидев ее впервые, был поражен ее холодной красотой Богородицы и, нарушив приличную рыцарю-монаху сдержанность и благопристойность, с чувством сказал, что эта девушка достойна стать символом Ордена, как известно, носившего имя Пресвятой Богородицы на своем щите. После этого замечания магистра Эвелина Валленрод стала неизменной королевой рыцарских турниров Мальборга. В нее влюблялись и ей поклонялись практически все, от мала до велика, от великих комтуров и приезжих богатых европейских рыцарей до мальчишек-оруженосцев. Она не отличала никого. Она была холодна и совершенна, абсолютно недостижима, и за это ее любили и боготворили еще больше. Она могла просить кого угодно и о чем угодно, и все в замке в пределах этикета с готовностью стремились выполнить ее любое желание. Единственным человеком, повелевавшим ею, был ее дядя, гневский комтур Валленрод.

Карл фон Ротенбург имел счастье подружиться с нею, так как красавица Эвелина обладала четким, ясным умом и насмешливостью, граничившей с цинизмом. Он также хорошо запомнил их утреннюю встречу на турнирном поле и тот интерес, который проявил к ней посланник польского короля. Поэтому Карл занял свое место за столом и с интересом принялся наблюдать за тем, что происходило и что могло произойти сейчас в трапезной.

На обычно невозмутимом лице князя Острожского было написано удивление: красавица Эвелина Валленрод даже не посмотрела в его сторону. Чуть склонив набок маленькую изящную головку с короной светлых волос, она рассеянно, с неподражаемой грацией, перекладывая пищу в своей тарелке, слушала болтовню сидевшего по левую руку от нее за столом Генриха Фалавье и, казалось, не обращала внимания на то, что происходило в зале. Леди Рейвон, занимавшая место рядом с ней с другой стороны, переговорив со своим соседом, казначеем Ордена господином Бурхардом фон Вобеке, всегда бывшем в курсе о прибытии в замок новых людей, и особенно, об их придворных связях и социальном положении, наклонилась к уху Эвелины и сказала, указав глазами на польского посла:

– Ты говоришь по-польски, Эвелина, не правда ли?

В голосе леди Рейвон было плохо скрытое любопытство и еще нечто такое, что Эвелина сразу не могла определить.

– Господин Бурхард хотел бы задать ему вопрос, но он, как ты знаешь, не говорит по-польски, и просит тебя помочь ему с переводом. Вполне логично, – предупреждая удивленный взгляд Эвелины, поспешила пояснить англичанка, – он хотел бы, чтобы это сделала ты, а никто другой из силезских немцев, ну хотя бы потому, что ты красивая женщина, и поляк выслушает тебя и ответит тебе более благосклонно, чем мужчине. И что самое важное, это уже от меня, этот поляк чертовски привлекателен, ты не находишь? У меня даже мурашки по спине бегают, какой он необыкновенный. И он не сводит с тебя глаз.

Леди Рейвон, высокая, стройная до худобы, немного скованная в движениях, с бледным, несколько длинноватым, лицом и светлыми зеленовато-голубыми глазами, в общем, производила впечатление очень привлекательной женщины. Она была умна, рассудительна, неизменно доброжелательна к каждому, и пользовалась заслуженной симпатией как самой братии во главе с магистром Конрадом, так и приезжих рыцарей из Европы. Ее муж возглавлял роту английских лучников, присланных королем Генрихом в поддержку рыцарей Ордена.

Пожав плечами, Эвелина с холодной любезной улыбкой обернулась к великому казначею Ордена, ужинающему сегодня в Большой трапезной Высокого замка. Тот глазами указал ей на польского посла, сидевшего через несколько человек от него, на противоположной стороне стола, ближе к его началу. Эвелина кивнула, давая ему знать, что она согласна переводить для него.

Назвав поляка по имени, господин Бурхард довольно развязно спросил по-немецки:

– Дорогой князь, ваш покойный родитель приходился, если я не ошибаюсь, братом польскому королю Владиславу?