Ольга Клименкова - Кресло

пел Игорь и на этих словах поднял глаза на Лору, поднял случайно, просто потому, что она стояла напротив, да так и остался всю эту долгую, бесконечную фразу своими глазами на её лице, остался и приказал и ей не отвести глаза…

Потом было застолье, танцы под магнитофон. Игорь ещё пел и играл на гитаре, даже Боб под Юлин аккомпанемент спел арию Германа из «Пиковой дамы». И всё время встречала Лора медленный взгляд. А, может, он на всех так смотрит? Если за этим последить, то получится, что это она с него не сводит глаз. Нехорошо… Пусть смотрит, как хочет и на кого хочет. И всё же, вот опять – долго, не мигая, скользя по лицу глазами и едва заметно улыбаясь…

После вечеринки до метро шли все вместе – Боб с Юлей, трое бывших одноклассников Люси, Игорь и Лора. Шли к «Техноложке» мимо улиц, выходивших на Загородный проспект.

– Кто быстро перечислит названия улиц от Витебского вокзала до Технологического, получит приз от меня, – развлекал компанию Игорь.

Все вразнобой стали перечислять, вспоминая, но путали последовательность.

Точно никто не ответил.

– Слушайте и запоминайте – разве можно верить пустым словам балерины… В этой фразе слова начинаются с тех букв, с которых – названия улиц и, конечно, в такой же последовательности – Рузовская, Можайская, Верейская, Подольская, Серпуховская, Бронницкая. Выходит, приз положен мне одному, я один патриот и знаток города. Только кто его мне вручит? – Игорь опять посмотрел на Лору, как будто говорил только для неё.

А Лора вспомнила бабушку с её рассказом про неверную возлюбленную дедушки Жоржа, артистку театрального кордебалета. А ведь и правда – разве можно верить пустым словам балерины или чьим-то другим? Наверное, нельзя. Но почему-то хочется верить. Бог с ним, пусть слова и вправду окажутся пустыми, но ведь это потом, потом, может быть, очень нескоро или вообще никогда. Прав Женя Клячкин – Что ж, разве это не прекрасно, что верить до конца опасно…

Игорь проводил Лору до дому. Он нёс её скрипку и даже сумел раскрыть зонтик, так что они шли, тесно взявшись под руки под одним зонтом. Прощаясь в подъезде, он сказал:

– А как же приз, который я заслужил как знаток города? Вы должны быть ко мне справедливы…

– Разве я обещала приз? – вступила в игру Лора.

– Ну, конечно…, – Игорь уже понимал, что ему не будет отказано в том, что он называл призом, что Лора ответит ему на поцелуй, неспешный и уверенный, как и его взгляды. И с этого поцелуя начнётся первый взрослый Лорочкин роман…

– Ну, ты даёшь! – трагическим шёпотом шипела Юля, – что теперь будет? Ведь все знают, что дядя Лёша пригрел Игоря на своей кафедре с прицелом сосватать его с доченькой. Да и Игорёк ведь, вроде, ей куры строил… Смотри-ка, а ты-то у нас не промах! Ну и правильно, пусть Люська ворон не считает – «Покинутая Дидона»… А как он-то выкручиваться будет? Как бы у него карьера не гикнулась…

Лора воспринимала Юлины умозаключения, как, впрочем, и весь остальной мир сквозь радужное мерцание неведомых доселе чувств и ощущений. Всё, кроме её новых отношений, стало второстепенным, необязательным – может быть, а может и не быть. Нет, пусть себе всё будет, как было, если ему надо. Но в центре всего только это – телефонные звонки с прикрытой ладонью трубкой, пропущенные лекции и уроки, короткие свидания в кафешках, свидания подлинней у него дома, разумеется, в отсутствие родителей, кино, объятья и поцелуи в подъезде и бухающее, как набат сердце – в голове, ногах, руках, как будто оно вытеснило собою почти все другие органы…

– Концерт Сибелиуса, который Лора готовила к выпускному экзамену и с которым собиралась поступать в консерваторию, зазвучал как-то по-другому. То, чего не скажешь, для чего просто не придумано слов, легко выговаривалось смычком на языке понятном удивлённому и влюблённому сердцу. И сейчас, и впереди – только счастье, а то, что было до этого, лишь для того и было, чтоб дождаться этого счастья. Да, собственно, и не было ничего…

Сева Гимпельсон всё понял и впал в ужасный мрак. Лора не ожидала от него такой реакции, ведь она же никогда не давала ему никаких авансов, разве что, дружеское расположение. Во время вечерних репетиций камерного ансамбля, когда Лора, Юля и Сева на сцене училищного зала репетировали своё трио, а Игорь частенько сидел в полутёмном зале, поджидая Лору, бедный Севка в своих толстенных очках терял дар соображения, зрения, слуха и всех остальных чувств, кроме ревности и обиды. Он превращался в онемевшее, пребывающее в столбняке существо, отвергнутое счастливым и влюблённым миром.

– Ну, ты хоть раз вступишь в десятой цифре, Севка? – кричала Юля во время очередной репетиции. Ей хотелось поскорей закончить занятия и дунуть с Бобом в Сайгон.

– Ну, давайте ещё раз после репризы, – извиняющимся тоном бубнил Сева, протирая очки.

– Нет уж, хватит! Завтра урока всё равно не будет – Бекар в кои веки заболел, – Юлька захлопнула ноты на пульте рояля и добавила менторским тоном, – ты сам дома поучи, что ты нас мурыжишь?

Бекаром в училище называли педагога по камерному ансамблю за то, что он всем всегда отказывал в просьбе отпустить с занятий или переменить время урока, какой бы веской ни была причина у просящего.

К мучениям Севы добавилось ещё и унижение от Юлькиных слов. Лора попыталась смягчить ситуацию, —

– Да, ладно тебе, Юлька! Что ты напала? У нас у всех ещё сыро. Да и времени ещё полно – выучим, – Лора говорила бодрым голосом, чтобы Севке было не так грустно. А он стоял у края сцены спиной к затемнённому залу и протирал от налипшей канифоли свою виолончель, чтобы уложить её в лежащий на полу футляр. Лора видела, как по проходу между креслами, к сцене идёт заждавшийся её Игорь, и торопилась собрать свои ноты и скрипку. И в это время раздался грохот и треск, к которому примешались жалобный звук рвущихся струн и стон несчастного Севы. Протирая деку виолончели, он сделал шаг назад и вместе со своим инструментом рухнул со сцены в зал, завалившись набок, в сторону левой ноги, которой шагнул. Когда причитающие и напуганные девочки подбежали к лежащему посреди обломков своей виолончели Севе, Игорь уже осматривал пострадавшего. Тот пытался хорохориться, но левая рука была неестественно вывернута, лицо искажено страданием, хоть он и пытался придать ему нейтральное выражение. На ногу, как тут же выяснилось, Сева наступал с трудом. Игорь предложил вызвать скорую помощь, но после препирательств, чтобы не пугать Севину маму медтранспортом, всей компанией, включая подоспевшего Боба, препроводили Савелия домой. На правах доктора, Игорь из шарфа соорудил фиксирующую руку повязку и рассказал, как действовать больному со своей травмой дальше. Громыхающие обломки виолончели сложили в футляр и вместе с виолончелистом вручили перепуганной маме.