Александр Ламантин - Воронцов

– Мы почти не собираемся здесь с тех пор, как ты уехал, – произнес Стаханов, завороженно наблюдая за бушевавшей внизу рекой.

– Да, деревня все пустеет и пустеет, – печально сказала Алена. – Я-то думала, что ты вернулся насовсем, Дмитрий… Борман вот тоже собирается нас покинуть…

– Правда? – повернулся Воронцов-младший к Борману. – Ты тоже направляешься в столицу?

– Мой дядя хочет устроить меня на работу в Петербурге, – радостно кивнул Борман. – Говорит, не хочу, чтобы мой племянник окончательно зачах в этой деревушке в свои лучшие годы, не увидев светского общества, не глотнув столичного вина…

– Вам невероятно повезло, – буркнул Стаханов. – Меня вот отец ни за что не отпустит в город – все хозяйство на мне держится.

– Кто-нибудь, вразумите моего брата! – воскликнул Дмитрий. – Он твердо намерен остаться здесь, хотя мог бы сделать блестящее будущее в Петербурге!

Александр только отмахнулся.

– Эта столичная жизнь не для меня. Здесь, в Махотке, спокойно и мирно. Это все, чего я хочу.

– Ты скучный, – потрепала его по голове Алена. – Ребята, все-таки жаль, что вы уезжаете из деревни…

– Ну, полно, – улыбнулся Борман, доставая из кармана колоду карт. – Давайте отвлечемся. Я знаю, во что вы все хотите поиграть…

На него посыпались возмущенные возгласы.

– Ну уж нет! С тобой бесполезно играть! – запротестовал Стаханов. – Ты всегда выигрываешь!

– Да он обманщик! Всегда заканчивает игру пиковым валетом!

Борман с удовольствием слушал их и вертел в руках карты.

– Этот валет – мой талисман. Он мне удачу приносит. Я – не Борман, если у меня в кармане не будет парочки пиковых валетов.

– Да он сумасшедший! – крикнул Дмитрий, и все набросились на Бормана. Радостные крики разнеслись по лесу. Игральные карты, кружась в воздухе, полетели с обрыва в реку.

– Что-то пока все чересчур хорошо, – заметил я, слушая историю.

Мой рассказчик усмехнулся.

– Пожалуй, это один из немногих моментов в этой истории, когда у Воронцова все хорошо.

– Нет! Нет! Этого не может быть! Я не верю тебе!

– Пойми, так будет лучше для всех…

– Лучше? – со слезами крикнула Дуня, – Я ждала тебя целый год, а ты говоришь мне, что уезжаешь отсюда навсегда?

– Здесь мне нечего делать! Только в городе я могу построить свою жизнь, стать кем-то!

– Если бы любил меня, ты бы остался здесь!

У Воронцова кончилось терпение.

– Да! Да, ты права! Я больше не люблю тебя! У меня в столице есть невеста, и я буду счастлив с ней до конца своей жизни! Оставь меня в покое!

Дуня отходила от Дмитрия назад, качая головой, словно не веря происходящему. Ее била дрожь, слезы бесшумно катились по лицу. Воронцов стоял напротив нее с каменным лицом, сжимая кулаки. Девушка бросилась прочь от него.

Он долго смотрел ей вслед, чувствуя отвращение к самому себе. Дмитрий понимал, что жестоко обошелся со своей бывшей возлюбленной, но что поделать? Жизнь идет, и он не может постоянно любить одного человека. В конце концов, он уедет, и она забудет про него. Найдет себе достойного жениха, будет с ним жить в Махотке и получит то счастье, о котором мечтает сейчас. У Воронцова же другая дорога… Убедив себя в этом, Дмитрий пошел в деревню.

Смутный образ Александра… Стук капель дождя… тревожные крики с улицы… кто-то зовет его по имени…

Дмитрий открыл глаза. Его брат с бледным лицом стоял перед ним.

– Что такое? Я вздремнул…

– Дмитрий… ты должен кое-что увидеть…

Александр молча повел брата к мельнице, где уже столпилось большинство деревенских жителей. Дождь шел все сильнее, темные тучи заволакивали небо. Дмитрий, ничего не понимая, протиснулся сквозь толпу вслед за братом…

Он оцепенел…

На входе в мельницу на петле висела Дуня. Ее тело беспомощно болталось из стороны в сторону, рядом на земле лежал деревянный стул.

– Она повесилась… – тихо произнес ему на ухо Александр.

Дмитрий не обратил внимания на слова брата. Он как завороженный, смотрел на девушку, которая еще несколько часов назад стояла перед ним со слезами на глазах, и ужас переполнял его сердце. Мать Дуни лежала на земле и рыдала, Борман забрался на стул, чтобы снять тело с петли. Вдруг Дмитрий услышал свое имя. Кто-то произнес его, и, подхваченное стоявшими вокруг мельницы людьми, это имя зазвучало со всех сторон. Они знают… они знают, кто виноват в смерти Дуни… нужно бежать отсюда…

Когда Александр обернулся, Дмитрия уже не было.

Воронцов сидел на самом краю обрыва, свесив ноги в пустоту, и держал себя за голову. По его щекам катились слезы и падали в бушевавшую внизу реку. Дмитрий не мог смотреть на нее – ему казалось, что со дна на него глядит мертвенно-бледное лицо Дуни, которое он видел на мельнице. Юноша не мог владеть собой, он дрожал от холода и страха, руки дергались сами собой. На него опускалось пепельное небо с ужасающими тучами, дождь неистово молотил каплями по его спине. Где-то вдалеке раздался раскат грома.

Послышался топот: к обрыву бежали Стаханов и Александр.

– Ты! – в бешенстве заорал Стаханов. – Это ты виноват в ее смерти!

Воронцов-старший пытался удержать его, но тщетно: Стаханов вцепился в Дмитрия и потащил его по земле.

– Ты угробил Дуню, тварь!

– Уйди от меня! – крикнул Дмитрий, отбиваясь. Он поднялся на ноги, свирепо смотря на Стаханова, лицо которого также искажала ярость.

– Она жила тобой все это время! День и ночь она думала о тебе! Ты разбил ей сердце! Из-за тебя она убила себя!

Стаханов ударил Дмитрия по лицу. Тот отшатнулся, едва не упав с края берега.

– Ты заслуживаешь смерти!

– Нееет! – взревел Воронцов и в бешенстве схватил друга и перекинул через себя.

Душераздирающий крик.

Воронцов в ужасе смотрел, как Стаханов летит вниз с обрыва, протягивая к нему руку, и разбивается о скалы в реке. Еще мгновение – и его тело скрылось в воде, подхваченное течением.

Сверкнула молния. Александр, бледный, как полотно, смотрел на реку, будто надеясь, что Стаханов сейчас выплывет наружу, целый и невредимый. Дмитрий тоже не мог отвести взгляда от Махотки.

Сзади послышался хруст веток. Братья обернулись – вдалеке стоял деревенский мальчишка, который, судя по его лицу, все видел. Мгновение – и он побежал к деревне.

Дмитрий мчался сквозь густой лес, будто не замечая онемевших ног и пульсирующей боли в висках. Дождь хлестал по его голове, одежда была мокрая и тяжелым грузом свисала на нем. Молния освещала приближающиеся дома Махотки. Вслед ему несся крик Александра – скорее всего, старший брат бежал за ним.

Уже издалека было видно, что в деревне переполох – похоже, до жителей уже дошла весть о кончине Стаханова. Люди с лампадами выходили из домов и собирались на площади. Дмитрий, крадучись, двигался к своему дому сквозь кустарники.