Александр Ламантин - Воронцов

Тем не менее, перспектива получить все имущество графини после ее смерти привлекала Дмитрия. Правда, от мысли о том, что он женился на Васнецовой по расчету, Воронцов испытывал отвращение к самому себе. Но чем циничнее и высокомернее он себя вел, тем проще ему было забывать про все то, что он совершил.

– Я сомневаюсь, что хочу слушать эту историю дальше, – прервал я своего рассказчика, тем самым вызвав удивление на его лице.

– Почему же?

– Я не испытываю ни малейшей симпатии к главному герою. Более того, я искренне надеюсь, что, в конце концов, его повесят. Или скинут с обрыва, откуда упал Стаханов, его друг.

– Ты делаешь поспешные выводы, друг мой. Это еще лишь самое начало, где все пока расплывчато и не имеет под собой этакого «сюжетного стержня». А дальше… кто знает. Быть может, ты изменишь свое мнение о Воронцове.

Я вздохнул. Что-ж, все равно дома меня никто не ждет. Можно слушать дальше.

Карета с черной тройкой лошадей мчалась по улице Петербурга. Воронцов возвращался в гостиницу после вечера в доме Бормана. Он решил на время остаться здесь. Путешествовать по странам ему уже приелось. Захотелось вернуться в столицу, где он провел свои лучшие годы, обучаясь в Кадетском корпусе. К тому же Борман взял с него обещание, что он останется в Петербурге на пару месяцев, чтобы помочь ему решить некоторые проблемы. Дмитрий усмехнулся, вспоминая, как Борман полчаса назад вновь закончил партию, покрыв его карту пиковым валетом. И как ему все время это удавалось…

Карета остановилась около гостиницы. Дмитрий вышел и кинул своему кучеру Бартего золотой червонец.

– Накорми лошадей и запри в конюшне; а сам сходи в таверну и выпей.

– Благодарю, граф, – ответил Бартего. – Утром изволите ехать к Борману?

– Пожалуй, можно будет к нему заглянуть. Но карета мне не понадобится.

Утром Воронцов отправился к Борману не на своем экипаже, а пешком. Проезжавшие мимо него люди в каретах недоуменно пялились на чудного молодого человека: ходить пешком? В таком сюртуке? Что за нелепость? Но Дмитрий от всей души наслаждался подобной утренней прогулкой, не обращая внимания на удивленные взгляды прохожих. Воронцов даже позволил своему лицу принять безмятежное выражение, а глазам приобрести веселый блеск.

Он, еще не дойдя до дома Бормана, увидел в его окне Елизавету, с интересом наблюдавшую за ним, свесив свои длинные волосы вниз.

– Вы странный человек, граф Воронцов! – крикнула она ему со второго этажа, когда Дмитрий подошел ближе.

– Вот как? – отозвался Воронцов, остановившись. – И в чем же это проявляется?

– Отсюда открывается замечательный вид на город! Я заметила вас еще на том конце улицы. Вы, осмелюсь предположить, проделали весь свой путь пешком? Разве это типично для графов, которых общество привыкло видеть в каретах?

– Я скажу вам, что современное общество настолько загнано в рамки светского поведения, что обыденные вещи кажутся ему заурядными.

– Я говорила про заурядность? – вскинула брови Елизавета. – Я считаю вас немного странным, но никак не заурядным.

Воронцов наклонил голову в знак почтения.

– Моего мужа нет дома; он, должно быть, задерживается на встрече с императором. Но вы можете подождать его внутри; я скажу лакею, чтобы он впустил вас.

– Благодарю вас, госпожа Борман, – произнес Дмитрий. Елизавета при этом поморщилась.

– Не надо меня так называть.

– Разве вы не замужем за…

– Да, да, но мне не нравится откликаться на его фамилию. Я еще не привыкла: мы поженились только вчера. Отнеситесь с пониманием к моему желанию, прошу вас.

– Прошу прощения, сударыня, если обидел вас, – произнес Воронцов. Елизавета, улыбнувшись ему, исчезла с окна. Лакей открыл Дмитрию дверь и пригласил гостя в дом.

– Вы что-то хотели? – услужливо спросила служанка Оленька, увидев возле себя Воронцова.

– Да… мне бы успокоительного, – произнес он, потирая красные, опухшие от бессонных ночей глаза. Оленька, взглянув на его лицо, ужаснулась:

– Мой граф! Что же вы так… долго тянули? Ваши ночные кошмары убьют вас!

– Наверное, вы правы, – слабо улыбнулся Дмитрий. – Я действительно мешкал; графиня советовала мне принять лекарство еще неделю назад.

Оленька подошла к шкафчику и достала оттуда флакон с прозрачной жидкостью.

– Вот… по три капли перед сном. И не вздумайте принимать больше – в могилу сведет.

– Может быть, оно мне и надо, – усмехнулся Воронцов, принимая лекарство, и сразу понял, что не стоило так шутить: лицо Оленьки побелело.

– Нет, нет, не подумайте ничего такого! – Дмитрий взял ее за руку. – Я не собираюсь убивать себя. Я просто не подумал над своими словами, простите.

С минуту Оленька и Воронцов стояли так неподвижно, не отрывая взгляда друг от друга; затем Оленька неожиданно ахнула, вырвала руку и убежала.

– Не бережете вы себя, графиня, – вздохнул Понфилов, осматривая Васнецову, – С вашей болезнью можно позволить себе питаться лишь овощами; вы же злоупотребляете сладким и жареным, как беспечное дитя.

– Помилуйте, голубчик, – обратилась графиня к доктору, – Ну не могу я так сразу отказаться от своих привычек, которых я придерживалась всю жизнь! Отсутствие силы воли, капризы старой женщины – называйте это, как хотите.

– Вы только усугубляете свое положение, – с укором промолвил Понфилов. – Теперь, когда болезнь достигла такой стадии, мне необходимо следить за вашим состоянием каждый день; но добираться до вашего поместья с другого конца Лондона – дело не из легких.

– Эту проблему легко решить, доктор. Оставайтесь у меня на некоторое время. Дом большой, я бы даже сказала, чересчур большой, так что в тесноте вы не будете.

– Я, право, даже не знаю…

– Я не приму отказа, – отрезала Васнецова. – Я понимаю, что вы один из лучших докторов нашего времени и вы нужны людям не только в Европе, но и в Российской империи, но мне сейчас как никогда нужна ваша помощь. Я немедленно пошлю слугу за вашими вещами.

– Что-ж, сочту за честь быть гостем в вашем доме, – поклонился Понфилов.

– Не гостем, голубчик, а полноправным членом нашей семьи. Как вовремя! Это мой муж Дмитрий, – представила графиня вошедшего в комнату человека. – Дорогой, будь любезен, отведи доктора в одну из спален на втором этаже. Думаю та, что с видом на сад, придется ему по вкусу.

Воронцов кивнул. Они с доктором Понфиловым вышли из спальни и двинулись по коридору. Молчание первым нарушил доктор.

– Значит, вы – ее муж?

– Да. Мы недавно поженились.

– И… хм… вас не смущает такая, я бы сказал, чудовищная разница в возрасте?

– Ничуть. Если вы тот самый доктор Понфилов, о котором я так много слышал, то, полагаю, вы знаете очень многих, в том числе и семью Юсуповых из Москвы. Прекрасный пример пары, где жена намного старше своего супруга.