Александр Ламантин - Воронцов

Все, чем я владею, после моей смерти станет твоим

Но Васнецова и не думала уходить на тот свет: ей становилось лучше с каждым днем благодаря лечению Понфилова. Так сколько еще придется ждать?

Проведя пару часов с такими мыслями, Воронцов резко вскочил со скамейки возле пруда и двинулся к дому. Пройдя через гостиную, он зашел на кухню, где Оленька готовила что-то к обеду. Увидев ворвавшегося в комнату Воронцова, она от неожиданности выронила нож.

– Дмитрий, что ты…

Она не успела договорить: Дмитрий обхватил ее за талию и прижал к себе, страстно целуя ее шею, щеки, влажные губы… Пролетавшие секунды казались вечностью, запах жаркого – ароматом цветов, а сама кухня превратилась в лазурный морской берег. Воронцов не знал, сколько времени прошло, и не хотел знать…

Скрип входной двери.

Дмитрий и Оленька в страхе обернулись: на пороге стоял один из слуг-французов Васнецовой Лоренс, молодой парень лет девятнадцати. Застыв на месте, он некоторое время смотрел на них, будто не веря своим глазам. Затем, гадко усмехнувшись, он выбежал из кухни.

– Дмитрий! – в отчаянии крикнула Оленька. – Он все расскажет Васнецовой!

– Не расскажет! – резко произнес Воронцов и помчался за Лоренсом. Дмитрий нагнал его на лестнице, ведущей к покоям графини, и преградил ему путь.

– Лоренс! Стой… не делай этого…

– Графиня должна знать, – монотонным голосом произнес слуга, продолжая неприятно улыбаться.

– Она не должна ничего знать! Это разрушит наш брак!

– Извольте… дайте мне пройти…

– Просто сохрани все в тайне! Что тебе стоит закрыть глаза на то, что ты видел? Я прошу тебя…

Воронцов умоляюще смотрел на Лоренса. Тот, словно борясь с самим собой, наконец, вздохнул:

– Ваша взяла, молодой граф… Я ничего не скажу графине Васнецовой.

– Боже! Спасибо тебе, Лоренс, спасибо! – проговорил Дмитрий, обнимая юношу. – Ты не представляешь, какую услугу ты мне оказал! Я никогда этого не забуду!

– Не стоит, не стоит, – сухо ответил слуга, похлопав графа по плечу. – Идите к Оленьке, она вас, несомненно, ждет.

Воронцов благодарно кивнул и спустился вниз, возвращаясь на кухню. Лоренс, убедившись, что граф исчез из виду, поднялся на второй этаж и пошел в спальню Васнецовой.

Лакей у двери сказал Воронцову, что Оленька выбежала в сад, и молодой граф помчался за ней. Обогнув пруд, Дмитрий углубился в сад, стараясь найти девушку среди фруктовых деревьев. Наконец, он увидел ее, съежившуюся у подножия яблони со слезами на лице.

– Оля! Оленька! – нежно произнес Воронцов, с трудом сдерживаясь от того, чтобы самому не зарыдать. – Все будет хорошо…

– Нет, ничего не будет хорошего! – всхлипнула девушка, повернув заплаканное лицо к Дмитрию. – Васнецова теперь знает о нас; ты разведешься с ней и найдешь себе другую жену, а меня выкинут на улицу в чужой стране, я останусь без денег и крыши над головой!

– Она ничего не узнает, слышишь меня? Ничего! Я об этом позаботился… Этот Лоренс… он славный малый. Он ничего не расскажет графине.

Оленька недоверчиво смотрела на него. Воронцов обнял ее и посмотрел ей в глаза.

– Все будет хорошо, я обещаю тебе…

– Как ты смел…

Леденящий душу голос раздался за ними: Васнецова стояла с дергавшимся от гнева лицом, яростно взирая на пару. Из-за графини, самодовольно ухмыляясь, выглядывал Лоренс.

Воронцов и Оленька оцепенели от ужаса и во все глаза смотрели на Васнецову. Из дома к ним приближалось все больше слуг и служанок. Не было сомнений в том, что им всем уже известна тайна влюбленных.

– В моем доме… Прямо в моем доме… – шептала Васнецова, переводя взгляд с Оленьки на Воронцова и обратно. – Мерзавец… я тебе верила…

– Графиня… – начал Дмитрий.

– Мерзавец! – завопила Васнецова, кидаясь на него с кулаками. Воронцов схватил ее за руки, пытаясь удержать. – Ты предал меня! Ты лгал мне! Ты… ты был с ней!

Слуги в страхе смотрели на происходящее. Казалось, Васнецову ничто не остановит: она билась в руках Воронцова, как сумасшедшая.

– Я выкину тебя из дома! Ты будешь жить нищим и опозоренным! Я сделаю так, чтобы ты нигде не нашел себе места в этом мире! Я заставлю тебя страдать!

Внезапно в ее глазах потемнело. Она перестала биться и обмякла в руках Воронцова.

– Ненавижу… – слабым голосом проговорила она и потеряла сознание.

Надвигались сумерки. Розовый закат полыхал на горизонте, и прохладный воздух сменял зной в имении Васнецовой. В саду, во дворе и на первом этаже было пусто – все столпились в спальне графини вокруг ее кровати. Васнецова слабо дышала, губы ее едва заметно шевелились, глаза не открывались до конца. Понфилов обследовал ее уже на протяжении получаса. Наконец, он встал и повернулся к присутствующим:

– У нее был сердечный приступ. Ничего смертельно страшного, но ей нужен покой и тишина. Так что попрошу всех выйти и оставить ее одну.

Слуги поспешили к выходу.

– Всех, – многозначительно повторил Понфилов, взглянув на Воронцова, оставшегося возле постели. – Уж кого она меньше всего сейчас хочет видеть, так это вас.

Дмитрий вздохнул и покинул комнату. Через несколько минут вышел и сам доктор.

– Ну? Доволен? – обратился он к Воронцову. – Я предупреждал, что твой роман с Оленькой ничем хорошим не кончится. Теперь у тебя будут большие неприятности, Дмитрий, уж поверь.

– Я могу с ней поговорить?

– Не сейчас, – отрезал Понфилов. – Она очень слаба, ей нужен отдых. Ступай к себе, Дмитрий. Все, что можно было, ты уже сделал.

Воронцов сидел на своей кровати, обхватив голову руками, и напряженно думал. Лунный свет падал на его лицо, словно состарившееся за последние несколько часов.

Это конец. Дмитрий знал это. Вся его авантюра с женитьбой рухнула из-за нелепого случая, произошедшего не в то время и не в том месте. Как только Васнецовой станет лучше, она незамедлительно вышвырнет его из дома. И куда он пойдет? Дмитрий даже не сможет добраться до России: или же умрет с голоду, или же его по дороге убьют бандиты. А если и обойдется, что тогда? Он все равно везде будет изгоем. У Васнецовой большие связи в обществе, она опозорит его на всю страну, на всю Европу… Один мимолетный поцелуй поломал всю его жизнь…

Дмитрий от бессилия ударил по тумбочке у кровати. Жалость к Оленьке, оказавшейся не в менее скверном положении, чем он; ненависть к мерзкому Лоренсу, который все рассказал графине; и страх перед будущим – все это смешалось у него в душе и отравляло ее. Взгляд Воронцова вдруг упал на флакон с прозрачной жидкостью, упавший с тумбочки на ковер: успокоительное, которое дала ему Оленька полгода назад от бессонницы.

Вот… по три капли перед сном. И не думайте принимать больше – в