Николай Щербаков - Северная ведьма. Книга первая. Потомок

– Почему ты так решила? – не нашёл, что умнее ответить.

– Тогда давай проверим.

И красавица, быстро, легко прижав ладонями его щёки, как ребёнку, чуть приподняла его от подушки и, прижавшись тёплыми, мягкими губами сделала что-то невообразимое, чего Виктор никогда не испытывал. Когда она выпрямилась, он остался лежать, зажмурившись, вцепившись руками в простыню. Глаза открывать страшно. Надо ведь будет ей в глаза смотреть. Ну, что, Витя, так и будешь лежать? Да что же это ты, как девица красная! Глянул, она сидит так же, руками поправляет на груди раскрывшиеся полы халата. Протянул руки, попытался помешать ей, потянул за халат.

– Не хами, – почему-то шепотом сказа красавица, – это тебе не идёт.

– Я не хамлю. Я, может быть, на красоту посмотреть хочу. А ты не даёшь.

– Успеешь. Всё успеешь. Ты лучше, знаешь, гость ночной, пойди в ванну сходи. Вот по прихожей и налево. Полотенце розовое, увидишь. Зубную щётку я тебе в стакан поставила.

Улыбнулась и опять взъерошила ему волосы.

– Да не смущайся ты так. Ничего в этом страшного нет. Ну не собирался же ты сегодня у женщины ночевать? Так ведь? Ну, скажи честно, не собирался?

– Откуда ты знаешь, а может быть собирался.

– Да брось врать то. Куда там ты собирался. Я ведь всё вижу. Да если хочешь знать, я уже много чего о тебе знаю.

– Откуда?

– Да не откуда. Знаю и всё. Я во всём могу сама разобраться. Мне достаточно тебе в глаза посмотреть. А они у тебя вон какие ясные. А как поцеловала, теперь всё о тебе знаю.

Встала и дернула за одеяло.

– Давай, не стесняйся, иди в ванную.

– А чего мне стеснятся, – резко встал, натянув на себя одеяло, и открыл указанную дверь.

Хозяйка что-то говорила в полголоса, откуда-то, видимо из кухни. Да кто она такая? И вообще, что происходит? Ну, ладно, разберёмся.

Огляделся. Белая ванна с высокими бортами. Полочки, зеркало. Унитаз накрыт какой-то цветной крышкой. Вокруг чистота. На полочках баночки, бутылочки. И Виктор обратил внимание, что ничего мужского нет. Ни бритв, ни одеколонов мужских. Значит одна живёт, не замужняя, сделал простейшее заключение. Пока рассуждал, залез в ванну и открыл душ.

В таком комфорте ему ещё не приходилось бывать. Детство прошло в доме с умывальником «рукомойником» с носиком, который надо поднимать, чтобы потекла струйка воды. Щелчки этого носика и звук льющейся в ведро воды, вот его память об умывании и чистке зубов. Да и в училище и на судах удобства были более скромными, спартанскими, чем здесь. Сейчас мылся с удовольствием, из под струй душа выходить не хотелось.

Как же я в это приключение попал, не выходило из головы? А девка красивая! Только вот, что-то раздражает. Ну конечно то, что вся инициатива в руках этой красавицы. Что это она со мной, как с мальчишкой. Надо всё переворачивать. Нашёл в стакане щётку, почистил зубы и одел недосушенные трусы. Так, вперёд и с песней. Вышел в прихожую и осмотрелся.

Небольшая, по-видимому, однокомнатная квартира, везде горит свет, а за окнами тьма непроглядная. Не понятно, день или ночь. Может быть утро? Получается, что если он проснулся, то утро, что ли? За поворотом прихожей, на кухне увидел хозяйку, стоящую к нему спиной у плиты. В том же халатике, оказавшемся предельно коротким, и без тапочек, в тёплых носках. Виктор подошёл босиком, бесшумно и, остановившись в дверях, невольно залюбовался ею. Халатик не скрывал красоты фигуры, полотенце она сняла и свободно растрепала влажные тёмно золотые волосы с бронзовым отливом. Что же это такое, мелькнуло в голове. Она же мне чужая, а тянет к ней, как к родной. Тянет, сил нет.

Так же тихо, даже на цыпочках подошёл к ней сзади и обнял, прижавшись всем телом. Женщина даже не вздрогнула, как будто ожидала. Только не освобождаясь от его объятий, повернулась к нему лицом и встретила его губы. Так, не отпуская друг друга они и вернулись в комнату. У Виктора кружилась голова от её полузакрытых глаз, её стонов, от всего, что она делала. В какой-то момент ему стало казаться, что они стали одним целым и что это самое лучшее, что может быть на свете.

Потом, лёжа рядом с ней на животе, почти прижавшись носом к её плечу, разглядывал действительно слегка оттопыренное розовое ушко, прикрытое густыми, ещё влажными локонами волос. Густые ресницы, казавшиеся очень длинными из за того, что, закрыв глаза, образовали на скуластых щеках длинные синие тени, мелко дрожали. Это, почему-то показалось Виктору таким трогательным, что он приподнялся и поцеловал сначала один, потом другой глаз и так и остался, опершись на один локоть над её лицом. А она открыла глаза и, вдруг нахмурившись, шепотом спросила:

– Правда, хорошо было?

– Что ты спрашиваешь? Да у меня слов нет. Да…, – он не заметил, что отвечает тоже шёпотом и тоже серьёзно.

И только когда запнулся, не находя слов, они оба рассмеялись. Она наморщила нос и, не переставая смеяться, сказала:

– А с мокрыми трусами, сколько мороки было? Я ведь с тебя их за сегодняшний день второй раз снимаю. Ну, на этот раз хоть по делу. Но еле стащила. Мало того, что мокрые, ещё и это мешало, – она приложила руку к тому, что мешало.

И это было так естественно, так просто в её исполнении, что Виктор не смутился. С этой женщиной было легко. И ему не надо было разбираться, что легко. Было просто очень хорошо и легко.

– Тебя, кажется, Варя зовут?

– Здра-авствуйте. Что, есть повод познакомиться? До этого не было?

– Зачем ты так? Я помню, тебя Варей зовут.

– А то, что мы уже знакомились, ты помнишь?

– Не-а, – качнул головой, – не помню.

– Пить надо меньше. Мы с тобой в такси, когда ехали, познакомились. Меня, действительно, Варварой зовут. А ты сказал, что тебя Вилей зовут. Прибалт, что ли?

– Да нет, это в мореходке так назвали. Виктор я.

– Победитель, значит?

– Какой победитель? О чём ты? А-а, да-да, слышал что-то. Виктория – победа. Так что, и мужское имя обозначает – победа?

– Конечно.

– Да я как-то не задумывался. А у тебя, почему такое старомодное имя? Варвара? Хотя…, Варенька…, очень даже ничего! А знаешь, мне понравилось, что у тебя тело мокрое. Оно у тебя от этого такое упругое.

– Ну знаешь! Оно у меня и не мокрое пока что упругое.

– Что значит пока? Что ты хочешь этим сказать?

Варя помолчала, приложила ему к губам палец и спросила:

– А ну-ка, только не прибавляй, пожалуйста, скажи, сколько тебе лет? Только не прибавляй. Я уже по глазам вижу, как у тебя счеты защёлкали, сколько бы прибавить. Я ведь всё равно правду узнаю.

– Погоди, Варенька, неужели это так важно? Ну, двадцать один. Ну что ты смеешься? Вот в конце февраля будет двадцать один.

– Так. Всё-таки будет? Ну ладно, отпразднуем, – помолчала, – ну, а мне, как думаешь, – чуть приподнялась и чмокнула его в нос, – сколько? – закрыла глаза.