Светлана Черемухина - Я пойду за тобой

Его-то шалавы-студенточки и не умеют, наверное, борщ сварить или стрелки на брюках отгладить. Да им это и не надо, они больше по другой части промышляют и мастерство оттачивают, а Сережка – он к уюту привык, вниманием жены избалован, без нее ничего не может.

Нет, за Польку он будет бороться до конца, и наверняка еще постарается выставить ее подруг в таком свете, что они окажутся просто подлыми завистницами, готовыми оклеветать честного человека. Нда, дела…

– Хорошо, Поля, я пойду с тобой на эти занятия, – вздохнула Саша, отодвигая тарелку с кожурой. – Только при одном условии…

– Давай, говори уже, чего потребуешь взамен? – вздохнула девушка с притворной досадой, откидывая густую длинную косу на спину. – Но имей в виду – коллекцию календариков и кофеварку я тебе все равно не отдам, ни при каких условиях, даже не проси.

– Ладно, кофеварку свою с календариками можешь оставить себе, что я зверь какой-то, что ли. Но пообещай, что пироги ты печь не перестанешь. Обещай! – сделав страшные глаза, потребовала Саша. – Клянись на мукЕ, что плюшки и курники по-прежнему будут встречать нас в твоем доме.

– Ох, Сашка, без ножа режешь, – теперь Полинин вздох не казался наигранным. – И зачем тогда нам шейпинг, если потом пирогами будем набивать животы, подготовленные для шашечек пресса?

– А вот надо, потому что вкусно. Даже Иза готова злоупотреблять ими, а ты знаешь, как она печется о своей фигуре.

– Да уж, ее фигура – ее хлеб, – кивнула Полина, подвигая подруге чашку с чаем.

– Но даже от этого хлеба она отказывается ради твоих пирогов. Так что, мать – да здравствует сдоба! Из твоих рук – что угодно!

– Отлично, завтра без двадцати восемь буду ждать тебя у входа в школу. В спортивном костюме.

– Что, уже? Так быстро? И надышаться перед смертью не дашь?

– Конечно! У нас соглашение, ты забыла? Я твое условие выполню, и дело теперь за тобой.

– А мужчины-то там хоть будут? – Саша умела делать такие умильные мордочки, что не рассмеяться было не возможно, и Полина не удержалась, хихикнула.

– Только один – тренер.

– Правда? А конкуренток, то есть занимающихся, много?

– С тобой – человек двадцать.

– Многовато. Ладно, на месте прикинем, разберемся.

Полина обошла стол, желая заключить подругу в свои объятия, как делала всегда, но Саша вдруг дернулась и отстранилась. Она отвела взгляд, смущаясь от того, что ее действия выглядели по меньшей мере нелепо и странно, но не могла сейчас обниматься с подругой, пока скрывала от нее страшную правду. Девушка деликатно сделала вид, что ничего не заметила.

– Все будет хорошо, Сашка, – проговорила она тихим голосом, будто это Саша нуждалась в поддержке.

Саша заставила себя улыбнуться, но улыбка вышла неестественной и какой-то жалкой. На бледном лице горели только глаза. Полинка ее успокаивает, а пройдет совсем немного времени, и эта печальная обязанность ляжет на ее плечи.

Низкое блеклое небо выглядело как небрежно раскрашенный акварельный набросок, на который пожалели серой краски, и то тут то там зияли светлые проплешины – обрывки чахлых облаков. С утра моросило, и заплаканное окно закрывало неприглядность общей картины потеками мокрого снега по стеклу.

Саша страдала: отчет не складывался, потерянные цифры рвали так ловко выстроенную систему, а искать эти чертовы единицы ужасно не хотелось.

С раздражением оттолкнув бумаги, она подперла лоб ладонью и шумно вздохнула.

– Черт тебя дери, – сказала она скорее устало, чем грозно.

В кабинете царило безмолвие, все давно убежали на обед, и только она героически боролась за право вовремя сдать работу, уже понимая, что сегодня ей это сделать скорее всего не удастся.

Нервов никаких не хватает: Иза не отвечает на телефонные звонки, с Полиной не понятно как себя вести, и отчет вот этот дурацкий. Еще и шейпинг вечером до кучи.

Ну, с Изкой-то все как раз понятно – видимо, охота удалась на славу (судьба в который раз решилась успешно и благополучно), и сейчас победительница наверняка полирует свой «трофей» в уютной спальне, забив на всех и вся. Чего с нее взять – не ругаться же из-за этого.

Шейпинг – ладно, эту беду Саша тоже переживет. Костюм есть, кроссовки – тоже. Уж часик-то подергаться она сможет, продержится как-нибудь, ради счастья подруги. Но вот опять оставаться наедине с Полиной, глаза в глаза, когда за пазухой камень… Не ее камешек-то, но незавидная участь гонца с худой вестью досталась, почему-то, именно ей.

А тут еще и отчет этот не складывается. Нет, ну все одно к одному, ну так не честно! Впору пить «Ново-Пассит»!

– Черт же тебя подери на мелкие части! – проговорила она уже громче. Все равно никто не услышит, так что можно немного выпустить пар, хоть капельку.

Нет, ей не на шейпинг сегодня вечером надо идти, а в секцию бокса, и чтобы ее оставили наедине с какой-нибудь самой жирной сочной грушей, и дали крепкие перчатки, чтобы она отволтузила эту самую грушу так, чтобы мама не узнала… ее или грушу.

– И кого же вы решили отдать на растерзание чертям? – голос был не громким, но Саша подскочила на месте, не столько от неожиданности, сколько от осознания того, что ее опять почтил своим вниманием сам Граф. – Я могу войти, пока экзекуция не началась?

Не дожидаясь ответа, Роберт шагнул в кабинет. Невысокий, стройный, в безупречного кроя темном костюме, руки спрятаны в карманы, в глазах задумчивость. Впрочем, нет, Саша разглядела в них лукавство. Мелкие лучики разбегались от светло-карих глаз, суженных в веселом прищуре. Он мило улыбался, кривя один уголок губы. Выходило, будто он подмигивал Саше.

Она поднялась, замерев перед высоким начальством. Не отдавая себе в этом отчета, она понимала, что волнуется. Впрочем, любая другая на ее месте испытывала бы те же чувства. Граф же все-таки.

– Роберт, добрый день, я… извините, я тут поругалась сама с собой немножко, но ничего страшного, я обещала Марине, что сдам отчет в срок, и это только ускорит его завершение.

– Ничего-ничего, я не по этому пришел, – мужчина махнул в ее сторону холеной рукой, как бы останавливая поток извинений, и прошел к окну, прямиком к своему цветку. – Ну, как он тут поживает? Вижу, ему нравится ваше общество.

Он обернулся, и Сашу накрыла новая волна восторга. Что это значит? Почему она так реагирует на него? Это он что-то делает с ней сейчас, или голодная одинокая девушка увидела красивого мужчину? Боже, что за мысли, что за бред!

Саша нахмурилась, почувствовав, как запылало ее лицо. Ну вот, она покраснела! Стыд-то какой, сейчас он все поймет… А собственно, что тут понимать? В чем вообще дело? Мало ли от чего может покраснеть девушка в своем кабинете? Неужели он настолько самоуверен, что отнесет это на свой счет?