Ирина Лем - Все, что она хочет. Эротика

Характер? Хотелось, чтобы был традиционно женский – нетребовательный и мягкий, но такие в современном Элэй не водятся…

Жаль. Было бы здорово проснуться утром от прикосновения этих налитых молодым соком губ, не испорченных корректирующими инъекциями. Верхняя чуть уже, нижняя полнее – отличная комбинация: когда она недавно улыбнулась, обнажился ряд белоснежных зубов, получилась идеальная улыбка из рекламы зубной пасты. Сейчас губки сложились и стали похожи на лодочку.

Вроде, ничего особенного в ней, а невозможно оторваться.

Почему?

Пригляделся.

Глаза… Что за глаза у нее?

Получше рассмотреть, ненавязчиво, не вытягивая по-жирафски шею: какой у них цвет? Конечно нестандартный, как и все в ней – приглушенно-синий, какой-то дымчатый, редко встречающийся у брюнеток. Трудно обозначить одним словом. Цвет по-северному сдержанного тумана, которого не бывает в бушующем красками, тропическом Лос Анджелесе.

Марку вспомнилось его давнее, сразу по окончании школы, короткое путешествие с приятелем Стивом Кросби на север Канады. В лесистом штате Алберта отец Стива имел охотничий домик и предложил сыну с друзьями отметить там успешное завершение детства и вступление во взрослую жизнь.

Сложенный из стволов дом стоял на горном склоне среди столпившихся вокруг диких елок, и Марк впервые увидел, как растут шишки.

В день приезда наслаждаться окружающими красотами времени не нашли – кутили: пили, горланили песни, гонялись друг за другом голышом, пугая лесных жителей и горное эхо.

За один вечер превратили дом в свинарник и завалились спать кто где. На рассвете Марку потребовалось в туалет. Внутри его с похмелья не нашел, натянул чьи-то брюки и, переступая через тела, вышел наружу, огляделся в поисках подходящего куста.

Вдруг заметил – что-то странное происходило. Вернее, странно, что ничего не происходило – ни птичка не клекотала, ни зверь не шуршал, ни ветерок не шевелился.

Тишина. Абсолютная. Неземная.

Был он привычен к гомону вечно спешащего города, к завыванию равнинных ветров, к гудению знойного воздуха в техасской пустыне и никогда не слышал – как звучит покой. Как он выглядит.

А вот так. Перед Марком раскинулся пейзаж, будто огромное полотно, написанное художником-великаном: на заднем плане – сплошные кряжи с белыми верхушками и зелеными до черноты лесами на склонах, внизу – маленькое озеро без берегов, нашедшее местечко между горами. На переднем плане дом, крылечко которого поддерживали два обтесанных сосновых ствола – один изогнутый, другой раздвоенный.

Леса и озеро прикрыли ватные клоки тумана, такого густого, что казалось – именно в нем завязли живые звуки.

Эту всеобщую тишину и неподвижность не хотелось нарушать ни голосом, ни жестом.

Но только Марк проникся величием окружающего, как «тр-р-р!» оглушительно скрипнула дверь. Оглянулся – кто тот вандал, вознамерившийся погубить шедевр природы – всеобщий покой?!

Вандалом оказался Стив. В одних трусах, поеживаясь от утреннего холода, он разинул было рот, собираясь вслух зевнуть.

– Эй, тихо! – шепотом крикнул Марк и приложил палец к губам.

Тот понял. Сомкнул губы, подошел, крадучись по-кошачьи. Взглянул перед собой. Вздохнул глубоко, неслышно – только видно было как его голая грудь раздулась и вернулась обратно.

Помолчал.

– Видишь дым, – тоже шепотом проговорил Стив, показывая пальцем вдаль. – Из-за него индейцы называли этот район «Дымящиеся горы».

Самая плотная дымка стояла над озером и будто впитала его синий цвет, смягчив и успокоив – получился серо-голубой с нежными, перламутровыми переливами. Казалось – повисло зыбкое, тончайшее покрывало. Сейчас оно взлетит и откроет нечто чудесное, неожиданное увидеть в земном мире: оживших сказочных героев – добрых гномов и животных, умеющих говорить.

Сплошная нереальность. Марк в жизни не видел такого тумана, ни до того, ни потом.

Да и где его увидишь, в Лос Анджелесе, что ли?

Тишине, зыбкости здесь не место…

И вот пожалуйста. В центре вечно мчащегося куда-то мегаполиса довелось встретить девушку с глазами как туман над заколдованным горным озером. Откуда она? Со склона «Дымящейся горы»? Из той доброй сказки про гномов? Не хватало, чтобы она оказалась лесной феей. Или озерной русалкой. Тогда ему не избежать ее чар. Хотя Марк не сопротивлялся бы. Наоборот. С удовольствием отдался бы во власть ее чудодейственных глаз…

Девушка выключила магнитофончик карманного формата и вопросительно посмотрела на Марка. Он заволновался, как перед экзаменом на бакалавра. Нет, на доктора юридических наук.

С чего начать? Представиться? Спросить что она тут делает?

Глупо спрашивать. Что делает нимфа, порхающая над цветущей полянкой?

Тогда просто уйти?

Невозможно, ноги приросли к полу.

– Вы кто? – деревянным голосом спросил Марк. Вопрос прозвучал топорно, но за неимением времени на подготовку ничего лучшего не придумалось.

– Я здесь убираю, – ответила она и кивнула на тележку с чистящими принадлежностями. – По четвергам.

– Почему я раньше вас не видел?

– Я новенькая. – Он открыто и, как показалось Марку, насмешливо смотрела, ожидая, когда он еще что-либо глупое спросит или уйдет.

Не сделал ни того, ни другого. Расставив ноги, перекатывался с пяток на носки – так делал Бернс, когда не знал о чем разговаривать.

Тогда она сама спросила:

– Я вам музыкой помешала? Извините, думала в офисе никого нет.

– В офисе я.

Был такой фильм «Тупой, еще тупее». Это про него. Мозги застопорились, и голос металлический – все как у робота, который задымился от переработки. Пора домой, пока не случилось короткого замыкания, сегодня не на что путное Марк не способен.

Услышал резонное:

– А вы кто?

– Я владелец этой фирмы, – ответил машинально, не думая и понадеялся, что верно.

Слова не произвели впечатления.

– Очень хорошо, – нейтрально произнесла она и слегка пожала одним плечом, мол без разницы – владелец или электрик. Сама не представилась, руку знакомиться не протянула. Растерянность, невежливость или неуважение к боссу?

Неважно, за недавний танец ей это можно простить. За глаза еще больше.

Да и все остальное на высшем уровне.

Пока она возилась с магнитофоном, Марк откровенно ее разглядывал. На вид слишком юная для него, лет шестнадцать. Фигура тонкая, но не тощая. Наоборот, налитая, сформировавшаяся, больше половины длины которой приходится на ноги. Грудь? К сожалению, трудно разглядеть – на месте предполагаемых сосков пуговицы сарафана. Ясно, что не арбузы. И не плоская доска, небольшие выпуклости заметны.

Кажется, она не носит бюстгалтера – майка обтянула сбоку совершенно гладкую окружность. Тут же заработала фантазия. Эх, чертовски заманчиво посмотреть на ее едва проклюнувшиеся, подростковые груди. Коснуться подушечками пальцев, ощутить трепетность, беззащитность и чистоту, подержать в руках – осторожно, чтобы не раздавить их хрупкость…