Наталья Попова - День святого Валентина. Время не лечит, оно учит жить с болью

Сразу после свадьбы он был нежным и пылким. Что и говорить, молодой мужчина. И Томочка была удивлена тем, что, оказывается, это приятно, когда он, жаркий и страстный, искал любую возможность, чтобы остаться с ней наедине. Но костер любви оказался недолговечным. Не потому ли, что свекровь, едва разгоравшееся пламя, успевала полить холодной водой? После первого месяца совместной жизни свекровь сначала начала намекать, а потом и в открытую говорить о внуках. Она бесцеремонно заявляла, что семья без детей, это вовсе не семья, что жена, которая не может родить, как яловая корова, годится только на мясо. Что, если женщина не беременеет, значит, она бракованная. Томочка ужасно смущалась и чувствовала себя виноватой. А Славик мрачнел, как туча, и все больше уходил в себя. Сначала он так спешил домой, чтобы скорей увидеть свою Томку, а если она работает во вторую смену, то и встретить ее успеть.

– Нечего ее поважать. Не барыня, сама доберется. Украдут что ли? Кому она нужна? А ты устал после работы, лучше отдохни, – настраивала мать.

Вскоре, благой порыв встречать жену с работы тихо сошел на нет.

С первых дней семейной жизни Славик все заработанные деньги стал отдавать жене, как и в его семье заведено было. Но это никак не устраивало мать. Контроль над деньгами – контроль над всей семьей

– Сынок, она деньги, твоим тяжким трудом заработанные, транжирит. Покупает себе всякую дребедень. Глянь в ее комод. Там помады, румяны, да духи разные. Нешто пристало замужней женщине румяниться да помадиться? Может, есть у нее кто? – травила сына Евдокия.

Славик с такой силой дернул ящик комода, что он выпал из пазов, и все содержимое вывалилось на пол. Действительно, на полу лежали рассыпавшаяся коробочка сухих румян, два потертых тюбика помады и, чудом не разбившийся, флакон духов «Красная Москва». Кровь бросилась ему в лицо. И не осталось в голове ничего, кроме слепой ярости. Даже не удосужился взглянуть, что все это столетней давности. Видимо, осталось с тех времен, когда мать сама в девках была.

– Если гуляет, убью суку! – побелевшими губами выдавил из себя Славик.

Как, оказывается, просто разбудить в мужчине ревность! Достаточно, даже вскользь, бросить, что-де твоя жена тебе изменяет, и все. Готово дело! Брошенная искра обязательно, если не сразу, то со временем, разгорится в бушующее пламя, которое унять потом почти невозможно. Да еще, если это скажет человек, которому он безгранично верит! И мамаша мысленно потерла руки. Если такими темпами будет дело продвигаться, недолго ей еще терпеть в своем доме ненавистную невестку.

Тамара возвращалась после вечерей смены. В последнее время она все чаще размышляла над тем, что в ее семейной жизни все не ладится. Томочка прожила в детском доме все детство и юность. А там, как известно, свои порядки. Это только в книжках пишут да в кино показывают, что педагоги там, как родные мамы, а воспитанники все дружны, как братья и сестры. Ничего подобного. Там, как на зоне, есть жесткое правило и принцип жизни: «Не верь! Не бойся! Не проси!» Там каждый сам за себя. Поэтому и не было у Томочки привычки, обсуждать свои дела, неважно, хорошие или плохие, с кем-либо посторонним, да еще и совета просить. Ведь надеяться в этой жизни можно только на себя. Когда прошла первая эйфория от того, что попала в дом и в семью, неглупая от природы Томочка все-таки вынуждена была признать, что не все так радужно, как ей представлялось. Свекровь оказалась, чего уж там скрывать, змеей ядовитой, свекор – пень немой, а сынок – телок на веревочке. Только веревочка так и осталась в руках его мамаши. И прибрать эту веревочку к своим рукам пока не представлялось возможным. Любила ли она его?! Она над этим даже не задумывалась. Просто, ей так хотелось свою семью. Вот и вышла замуж. Он показался ей таким покладистым и добродушным! Грешным делом, Томочка подумала тогда, что при умелом руководстве мужем, она сможет быть с ним счастлива. И даже, как будто, получалось в первое время. Но Гюрза, как окрестила Тома свою свекровь, только прикинулась мертвой, вдруг ожила, и начала жалить со всех сторон. Тамара понимала, что обсуждать это с мужем бессмысленно, что только настроит его против себя, жалуясь на несправедливость свекрови. Они – мать и сын, а она – посторонняя женщина, которая все пытается перестроить на свой лад. Пришлось заставить себя не обращать внимания на происки Гюрзы и молчать, молчать. Она еще не теряла надежды, что сможет обратить мужа в свою веру. Недаром говорят, что ночная кукушка дневную все равно перекукует. Только куковать в последнее время ей все чаще приходилось одной. Муж практически перестал искать с ней близости, был мрачен и задумчив.

Повернув в переулок, Тамара вдруг заметила огонек возле дома свекрови. И трепыхнулось сердце: неужто, Славик вышел встретить?! Может, одумался и снова все будет хорошо? Она прибавила шагу и оставшиеся пятьдесят метров не прошла, нет, пролетела как на крыльях.

– Славик, родной! Ты менявышел встретить? – волнуясь, спросила Тома, и приблизилась, чтобы припасть к груди мужа.

– Тебя, – хрипло ответил муж, и коротко ткнул ее кулаком в лицо.

Такого фейерверка Томочке видеть еще не приходилось. В глазах мелькали цветные брызги, а левая половина лица наливалась болью и свинцовой тяжестью.

– Что это? За что? – в растерянности и недоумении прошептала Томочка.

– Сейчас объясню, – грозно прошипел муж и, грубо схватив жену за руку, буквально поволок во двор и дальше в дом.

Она была сбита с толку, да еще так болело лицо, что сопротивляться у нее просто не было сил. Втащив Тамару в дом, он поволок ее прямо в их комнату, где в беспорядке на полу так и валялись злополучные «улики».

– Что это? – прошипел Славик.

– Откуда мне знать, – растерянно ответила Тома, – это не мое.

– Не твое, говоришь? – и снова резко наотмашь ударил ее по лицу.

– И любовника, говоришь, у тебя нет?! – уже ревел, как раненый зверь, Славик.

– Да ты что, спятил? Какой любовник? – заревела Томка в голос. Она, наконец, поняла, в чем обвиняет ее муж. Но только за что?! Ведь ничего дурного она не сделала!

– Вот видишь, сынок, еще и врет нагло, и отказывается. Не мое! А чье же? Кто красится-помадится у нас в дому? Я что ли? Поучи ее, сынок, уму-разуму, чтобы не врала мужу и свекрови в глаза, – подначивала мать сына. Видимо, вид несчастной, с разбитым лицом невестки, доставлял ей удовольствие.

Лежа на полу, Тамара тихонько плакала. Никто не бросился ей на помощь, чтобы защитить от тяжелой руки мужа, никто не утешил добрым словом. Ждать помощи было неоткуда. А Славик, тем временем, войдя в роль грозного мужа, продолжал кипятиться:

– Ишь, волю взяла! Мамане не помогаешь, грубишь, да еще и деньги, мною заработанные, на ветер пускать взялась. Румяны-помады! Я тебе покажу! Для кого малевалась?! Отвечай! – орал Славик и пинал, лежавшую на полу жену.