Наталья Струтинская - Биография неизвестного. Роман

Да, то была страсть. Любовь – высокая материя, для которой одно лишь желание – крупица в тонне песка. Он пробуждал во мне все мое начало, которого до него в полной мере не мог пробудить никто. Все, что было до него, представлялось мне ребячеством – все мои прежние переживания и мечты потеряли для меня всякий смысл. Мне казалось, что только теперь мне открылась самая непостижимая тайна мира – любовь.

Я не испытывала страха, я не чувствовала легкости и не была раздавлена грузом внезапно опустившегося на меня чувства – я была полна необъяснимой уверенности в том, что будущее открыто для нас , что в самом ближайшем будущем судьба моя решится и я навсегда буду связана незримыми, но такими прочными узами с человеком, который, несомненно, был создан для меня.

Что породило в моей душе эту уверенность? Были ли брошены неосторожные взгляды или произнесены неосмотрительные слова? Была ли дана надежда или подкреплена вера в истинность и несомненность правильности этого порожденного воображением выбора?

Нет, не было неосторожных взглядов и неосмотрительных слов – была только легкость и поверхностность общения, за которым скрывалась вся глубина пылкого человеческого сердца.

Неделя, открывшая во мне всю мою пылкость и самоотверженность по отношению к одному человеку, породила в душе совершенное отвращение к другому. Глеб, еще несколько дней назад вызывавший во мне только сухое безразличие и легкое раздражение, к концу недели стал мне противен.

Время приближалось к полуночи. Задержавшись на работе дольше обычного – на этот раз причиной был вовсе не Федор, а большое количество работы, – я доехала в пустом троллейбусе – если не считать подозрительного вида мужчину, сидевшего на самом последнем сидении – до своей остановки. Выйдя из троллейбуса, я обнаружила, что следом за мной выскочил и мужчина. Сердце мое невольно замедлило ритм.

Я мгновенно совершила ошибку – я сразу же углубилась в безмолвный лабиринт московских дворов. Мой дом находился в десяти-пятнадцати минутах ходьбы от остановки, и чтобы дойти до него, нужно было миновать несколько узких улочек, двориков и перекрестков. Быть может, это было лишь мое разыгравшееся воображение, но все же мне показалось, что мужчина проследовал за мной.

Была темная осенняя ночь. Дождь едва накрапывал, оставляя на пальто маленькие серебрящиеся жемчужины. Подняв воротник и слегка поправив берет, я быстрым шагом двинулась вдоль улицы, предательски постукивая каблуками. Несколько раз я обернулась назад – в первый раз я не увидела ничего, кроме пустой улицы, едва освещенной редкими фонарями. Во второй раз на фасаде дома, расположенного напротив небольшого поворота, я увидела тень – большая, она постепенно уменьшалась. Я была на улице не одна.

Я ускорила шаг, который скоро стал подобен бегу. На улицах царило безмолвие, ветер замер среди старых фасадов, лишь в кронах деревьев перешептываясь ветвями и на чердаках домов стуча железом. Я во все глаза вглядывалась в ночь, про себя проклиная работу и обещая никогда больше не засиживаться допоздна. Сердце то замирало у меня в груди, заставляя дрожать в ознобе, то вновь приходило в безудержный ритм, бросая меня в жар. Хоть бы кто-нибудь выгуливал собачку или так же, как и я, возвращался с работы! Но улицы предательски были пусты, а окна домов – темны и безмолвны.

Когда я увидела знакомый перекресток, сердце мое радостно подпрыгнуло. В редких окнах моего дома горел свет, однако, в отличие от бесстрастных шапок фонарей, свет этот был источником жизни и тепла.

Я уже дошла до поворота, за которым оставалось только перейти дорогу, чтобы зайти в подъезд, когда яркий свет внезапно загоревшихся автомобильных фар пронзил пространство. Я невольно остановилась, ослепленная и испуганная.

За ближним светом фар, который в темноте переулка казался ослепительным, я не могла разглядеть марки автомобиля. Я видела только, как дверца со стороны водителя открылась, и из автомобиля вышел мужчина. Устало и раздраженно вздохнув, я продолжила свой путь к подъезду.

– Вера… – услышала я приглушенный голос за тихим шелестом ветра и двигателя.

Я резко обернулась, впившись глазами в представший передо мной образ в темном осеннем пуховике.

– Черт возьми, Глеб, – вырвалось у меня. – Ты меня напугал!

Не найдя возможности связаться со мной по телефону – я игнорировала все многочисленные звонки Глеба, – он, вероятно, решил во что бы то ни стало поговорить со мной.

– Прости, я не хотел, – развел руками Глеб, подходя ближе ко мне. Одетый в недлинный пуховик с отложным воротником, он выглядел на свои двадцать четыре и казался не таким худощавым, как в длинном пальто, а просто стройным и даже вполне симпатичным молодым человеком.

– Что ты здесь делаешь в двенадцать часов ночи? – вскинула брови я.

– Я хотел узнать насчет выходных, – сказал он, а я в свою очередь только раздраженно вздохнула. – Трубку ты не берешь, и я решил приехать сам. Я жду тебя с семи часов…

– Я не смогу, – прервала я его.

Глеб усмехнулся и покачал головой. Усмешка эта необыкновенно раздражала меня.

– У нас такие ответы не принимаются.

– Что поделать, – пожала плечами я.

– Впереди два выходных, – сказал он, как будто терпеливо растолковывая каждое слово. – Должна быть пара свободных часов, да даже больше…

– Я думаю, одного моего ответа будет достаточно.

– Пойдем тогда как-нибудь вечером прогуляемся, раз в кино никак?

– Глеб, я все-таки хочу кое-что прояснить, – жестом руки останавливая его, сказала я. – Гулять я не выйду. – Когда слова были произнесены, я невольно закрыла глаза, потому как от их нелепости и какой-то детскости мне стало неловко.

– Запрешься дома?

– Я надеюсь, что ты все понял, – выдохнула я. – Не приходи больше сюда, пожалуйста.

Я быстрым шагом направилась к подъезду. Когда я уже поднималась по ступенькам, то услышала позади себя слова, отражающие весь искренний и неповторимый порыв человеческого сердца:

– И все-таки, если ты передумаешь…

Но я не обернулась, порывисто распахнула дверь и, покачав головой, будто отмахиваясь от оседающих в мыслях слов, зашла в подъезд.

Высшая степень снизойденной на человека благодати Мира для каждого проявляется по-разному. Кто-то находит ее в прелести окружающих красот света, кто-то – в покое лунных ночей, а кто-то – в буйстве красок успеха. Я обнаружила ее в бездонном омуте глаз и голосе, тихо шепчущем: «Привет».

Это были слово, с которого начинался каждый мой день, и взгляд, которым он заканчивался. Это была совокупность всех радостей мира, сошедшихся и растворившихся в одном человеке. Это не была безответная любовь, – это была тихая радость блаженства короткого мига жизни.