Лилия Максимова - Сон в летнюю ночь для идеальной пары. Роман

На легкомысленных девиц Журавский уже насмотрелся: большинство его подружек не могли отличить Рембрандта от Ремарка, к тому же все они были до банальности доступны. А Евгения, она – будто снежная королева, которая заковала себя в ледяной панцирь с начертанным для надежности девизом: «Держитесь от меня подальше!» На самом же деле, когда она смеялась, через ее зеленые глаза на этот мир смотрел настоящий, живой и теплокровный человечек.

Эдуарду понравилось растапливать ледышки в ее изумрудах, вот только… Черт, как он поторопился! «Должно быть, я показался ей грубым мужланом со своей прогрессивностью!» – внезапно расстроился он, и просьба тети Маши попросить у Жени прощения прочно засела у него в голове.

Розовый букет был припасен заранее. Все утро Эдуард делал вид, что чистит в прихожей ботинки, но едва хлопнула соседская дверь, он пулей вылетел из квартиры, не забыв прихватить цветы.

– Женя! То есть… Евгения Юрьевна!

Она оглянулась и увидела Журавского… в коленопреклоненной позе.

– Простите мне вчерашнее сумасшествие, – скороговоркой произнес он, протягивая ей розы. – Я сделал это под влиянием минутного помрачнения разума, больше это не повторится!

– И долго Вы речь учили? – хмыкнула Евгения, гадая о причинах таких перемен.

– Я вел себя, как идиот, – поспешил добавить Журавский. – Не сердитесь, пожалуйста!

Заметив легкую припухлость его левой щеки, Женя вдруг испытала угрызения совести.

– Ладно уж! Вставай, кающийся грешник!

– Мы снова на «ты»? – обрадовался он и вручил ей букет.

Леднева улыбнулась:

– Только если будешь хорошо себя вести, – поставила она непременное условие. – А теперь мне пора на работу, я не люблю опаздывать.

– Я сегодня никуда не тороплюсь, можно тебя проводить?

Эдуард спросил об этом, не особо надеясь на положительный результат, но она согласилась.

Несколько дней они встречались в подъезде или на улице, перекидываясь словечком о его новой статье или ее учебной программе на следующий год, и разбегались по своим делам. Эдуард искал способ провести с Женей хоть немного свободного времени, но театральный сезон еще не начался, а его приглашения в кино и ресторан она вежливо отклоняла.

– Может быть, позовешь меня в гости? – полюбопытствовал он как-то, прощаясь с ней на лестничной площадке. Почему-то ему очень не хотелось ее отпускать…

– Еще чего! – фыркнула Леднева. – Буйных гостей с меня достаточно!

Журавский хотел было возразить, но сдержался.

– Но ведь где-то тебя можно застать, если не дома?

– Конечно. Например, на работе, – рассмеялась она.

С досады он чуть не хлопнул ладонью по перилам лестницы. Ситуация застопорилась.

Следующая ночь оказалась бессонной. Так и не сумев выбросить мысли о Евгении из головы, Эдуард до утра просчитывал варианты развития событий. Когда звезды потускнели, и стало светать, он понял, что все пути сходятся в одну точку. У задачки было только одно решение, и оно было рискованным.

Утром, появившись в редакции небритым и с синяками под глазами, он изложил коллегам свои соображения и услышал от друзей, что он «законченный псих», «объелся белены» и «губит свою карьеру». Единственный, кто отнесся к решению Журавского с одобрением и энтузиазмом, был главный редактор, да и тот сделал это из корыстных побуждений. Подобный поворот событий на целый год избавлял его от основного конкурента, настырного и талантливого.

– Это может быть даже интересно, – не скрывая довольной улыбки, главный редактор дружески похлопал молодого сотрудника по плечу. – Назовем это, скажем… журналистским экспериментом. А если надоест – возвращайтесь. Да! И статьи привозите! Надеюсь, что сотрудничать с нами как внештатный корреспондент Вы не откажетесь?

Одним словом, Эдуард Андреевич Журавский сделал то, чего сам от себя никак не ожидал: он уволился.

Власта Эрастовна, директор школы, в которой преподавала Евгения Юрьевна Леднева, гостеприимно проводила нового учителя литературы в свой кабинет и занялась его документами. Она была учителем старой, еще «сталинской» закалки, и считала тщательные проверки вновь поступающих на работу строгой необходимостью. В свои без малого шестьдесят лет Власта Эрастовна не видела причин для изменения давно укоренившихся привычек.

– У Вас имеется педагогический опыт? – задала директриса профессиональный вопрос и подняла глаза на Эдуарда Журавского.

– Да, – не смутившись, ответил он. – После службы в армии я некоторое время работал учителем в сельской школе.

Это было истинной правдой. «Мама болела», – с тоской вспомнил Эдуард нелегкий период своей жизни. В его родном поселке всегда были рады специалистам из города, но, как только семейные обстоятельства позволили ему уехать, Журавский вернулся во Владивосток.

Власта Эрастовна с сомнением покачала головой:

– Никак не пойму Ваших мотивов. «Комсомольская правда»… и вдруг – учитель литературы? Мы, конечно, находимся не в тех обстоятельствах, чтобы привередничать: преподаватель нам нужен, как воздух, и все же…

– Видите ли, Власта Эрастовна, – Журавский откашлялся, придумывая на ходу правдоподобную версию. – У меня, так сказать, творческий кризис. Живое, непосредственное общение с детьми и педагогами поможет мне… В общем, я пишу книгу, и мне нужно прожить часть истории, чтобы сделать ее… ну, реальнее, что ли.

Власта Эрастовна забеспокоилась.

– Надеюсь, что все написанное Вами о нашей школе будет иметь положительную окраску? Мне не хотелось бы иметь под боком бомбу замедленного действия, да и всевозможных проверок я уже натерпелась!

– Что Вы, что Вы, – замахал руками новый филолог, стараясь убедить ее в своей лояльности. – Это будет повесть о благородном труде советского педагога, об образцовой пионерской дружине… Да и номер школы я изменить могу!

– Зачем же менять, если напишете только хорошее? – Власта Эрастовна подарила ему официальную улыбку. – Ладно, не буду мешать Вашим творческим планам. Добро пожаловать в наш коллектив!

Она приподнялась и крепко пожала ему руку.

– Спасибо, – Журавский тоже встал и, переступив с ноги на ногу, не удержался от вопроса. – А в каких классах преподает Евгения Юрьевна?

Директриса вмиг насторожилась. Ее глаза, спрятанные за очками, сузились до щелочек.

– Леднева? А Вы кем ей приходитесь?

– Мы живем в одном доме, – просто объяснил Эдуард.

– Надеюсь, не в одной квартире? – церемонно поджала тонкие губы Власта Эрастовна и строго предупредила новичка. – Имейте в виду: я не приветствую среди учителей своей школы служебных романов!

«Как будто я собираюсь спрашивать у кого-то разрешения», – посмеиваясь про себя, хмыкнул Журавский и попрощался со своей новой начальницей.