Лилия Максимова - Сон в летнюю ночь для идеальной пары. Роман

– Женя, у меня нет ключей.

Сыграть растерянность для Эдуарда ничего не стоило. Евгения сначала даже не поняла. Она стояла на пороге своей квартиры и уже мысленно включала кран горячей воды.

– Что?

– Я не взял ключи. Тети Маши нет дома. Ты приютишь усталого путника? – Он затаил дыхание, но соседка поступила так, как и было предписано его сценарием.

– Боже мой, ну конечно! – гостеприимно распахнула она дверь пошире. – Эдик, ты извини, я что-то туго соображаю. Эта полуночь-полудорога, плацкартный вагон, Тимур, который до утра издевался над твоей гитарой… Как я все это вытерпела?

Он посмеялся и хотел сказать, что споет ей сам, и гораздо лучше Тимура, но Женя даже не взглянула, как он закрыл входную дверь. Сбрасывая на ходу тенниски и ветровку, она устремилась в сторону ванны.

– Я в душ! Первая! – объявила она, и Журавский догадался, что сейчас ее сможет остановить разве что землетрясение.

Двадцать минут спустя родившаяся заново Евгения осторожно тронула его за плечо. Эдуард, умевший отключаться в любых спартанских условиях, дремал в кресле, подложив под голову штормовку.

– Эдик, ты сейчас ляжешь спать или пойдешь в ванную? – тихо спросила она. – Я постелю тебе здесь, на диване.

Он моментально открыл глаза. Она была одета в футболку и шорты, а совсем не в кружевной халатик, как рисовали ему краткие, но содержательные сновидения.

– Да, я лягу. Но сначала – тоже в душ.

Журавский стал расстегивать рубашку, и Женя вышла в соседнюю комнату.

– Держи! – бросила она ему полотенце, появляясь из спальни со стопкой постельного белья.

Он поймал полотенце на лету и перекинул его через плечо, загорелое и мускулистое. Женя отвела глаза в сторону.

На водные процедуры хватило пяти с половиной минут, и он появился из душа с мокрой головой и в одном полотенце, обмотанном вокруг бедер. Женя стояла к нему спиной и еще встряхивала одеяло, расправляя складки на пододеяльнике. Диван разложен не был, впрочем Эдуард на это и не рассчитывал.

– Приготовить что-нибудь поесть? – не оборачиваясь, поинтересовалась она.

Журавский поморщился.

– Нет, попозже. Я сам.

Он подошел к ней сзади и обнял, стараясь быть предельно нежным. На ее плечо упала капля с его волос.

– В ванне есть фен, – пробормотала Женя, не зная, как вести себя дальше.

Он поцеловал ее в шею.

– Жарко, и так высохнет.

Она хотела возразить, что сегодня утром было всего семнадцать градусов, но тут ей тоже стало жарко. Женя вдруг поняла, что из всей одежды на нем – только полотенце, да и то совсем не скрывает явных признаков его мужского к ней расположения. Его рук хватило, чтобы обвить ее в полтора раза. Ладони Эдуарда скользнули от ее талии вверх, большие пальцы обвели окружность Жениной груди, а потом он потянул из шортиков ее футболку.

– Эдик, подожди, – прошептала она.

Он развернул ее к себе лицом.

– Ты не можешь упрекнуть меня в том, что я мало ждал. Год назад ты вышвырнула отсюда идиота, который пытался облапать соседскую девчонку. Идиот поумнел, и девчонка ведь больше не будет драться? – Эдуард улыбнулся, стараясь зажечь в ее глазах ответную улыбку. – Сегодняшние я и ты – это ведь совсем другое дело…

Женя кивнула.

– Я люблю тебя, – поцеловал ее он.

И она ответила:

– Я тоже…

Теплые ладони под одеждой на ее спине. Завитки темных волос под ее пальцами на его обнаженной груди. Он снял ее футболку через голову, и Женя тряхнула головой, поправляя челку. Ее грудь подпрыгнула, и его желание уперлось ей в живот. Какой недоумок сказал, что женская грудь меньше третьего размера – это не грудь? Кажется, он сам… раньше… Мало ли чего было в этом «раньше»?

Он почти уронил Женю на узкий диван и стянул с нее шорты вместе с трусиками. Его полотенце полетело в сторону кресла и упало на пол вместе с оставленной на подлокотнике рубашкой. Из ее клетчатого кармана с громким звяканьем вывалились ключи от квартиры тети Маши.

Женя, которая не могла этого не заметить, удивленно взглянула на него. Опасаясь упреков, он поспешил накрыть ее своим телом.

– Прости, любимая, я просто не мог дольше ждать.

Она неожиданно широко улыбнулась и спрятала смеющееся лицо у него на плече.

– Конспиратор! Режиссер! Эдик, ты заставляешь всех плясать под свою дудку?

– Нет, не всех, – у него отлегло от сердца: упреков не будет! – Только тех, кого люблю!

– И те, кого ты любишь… А-а-ах! – недоговорила она.

Ее вскрик совсем не был болью, скорее – неожиданностью. Она совсем уже забыла как это бывает . Да и вряд ли это когда-нибудь раньше могло быть так . Так сладко… так безоглядно… так неповторимо сч а стливо… Он понял и вдохнул ее новое «а-а-ах», соединившись с ней еще и губами. Медленный глубокий поцелуй… Медленное глубокое проникновение…

Уплывая по волнам его ласк, она вдруг вспомнила то, от чего романтический туман в ее голове моментально рассеялся. Первый ее роман оборвался на предположении о ее беременности, и, кто знает, вдруг и Эдик не захочет… Женя вынырнула из поцелуя.

– Эдик, подожди! – озабоченно попросила она, вновь испытывая на прочность его терпение. – Остановись, слышишь?

– Не могу, – прикрыл глаза он. – Теперь уже – точно не могу!

– Я должна сказать тебе… Это важно!

Ее тон был слишком серьезен для ситуации, и Журавский очнулся. Что существенного Женя может сказать ему в этот момент? Быть может, она запоздало решила признаться в том, что в ее жизни однажды уже был мужчина?

– У тебя куча скелетов в шкафу? – попытался он шуткой пресечь поток неуместной сейчас откровенности. – Женя, мне плевать на них!

– Эдик! – в ее голосе послышалось отчаяние, и он, все еще крепко обнимая, замер в ней, глядя в зеленые глаза сверху вниз. – Я хотела сказать… я… не принимаю противозачаточные таблетки. И, боюсь, что у меня дома нет… ну, ты понимаешь?

Ах, вот оно что!

– Презервативов? – услужливо подсказал Эдуард, и усмешка скривила его губы.

Да если бы они были нужны, разве бы он об этом забыл? Журавский приподнялся над нею на локтях и решил, что пора просветить любимую женщину по некоторым вопросам.

– Женя, контрацептивы нужны людям, которые не хотят заводить детей. А я рассчитываю, что моя жена родит мне сына… или дочку. Как думаешь, кто у нас получится?

– Ты делаешь мне предложение? – ахнула она.

Он кивнул:

– Самое официальное. Только можно на колени я упаду несколько позже?

В черных бархатных глазах ее мужчины отразилось озорное счастье, и Женя позволила ему подарить ей всего себя… до последней капли.

1989—1990 годы

На исходе лета Виктор Гордеев получил, наконец, возможность насладиться домашним уютом и маминой заботой, что было особенно приятно после жесткой дисциплины спортивного лагеря, где он провел июль и август. Отпив из высокого стакана апельсиновый сок, Гордеев обвел взглядом безупречный порядок своей комнаты, поддерживаемый матерью в его отсутствие, и вдруг обнаружил пропажу.