Мария Чернышова - Нежданная любовь

У самой же Евдокии было двое братьев и пять сестёр, а поскольку она была старшей, то и опыта в обращении с детьми у неё было достаточно. Взяв на руки хныкающий кулек с новорождённой, она начала напевать тихую колыбельную, укачивая её на руках, и действительно через пару минут девочка уже мирно спала, убаюканная мелодией. Конечно, Павел не полностью бросил дочь, он старался делать для нее все что мог, но все же дел было много и приходилось уходить полностью в работу, чтобы не слишком тосковать по жене, ведь каждый раз глядя на дочь он видел в ней её. Не смотря на приличный для мужчины возраст, он не мог сидеть на месте, находясь в постоянных разъездах. Не редко он уезжал и в Первопрестольную, откуда его не было несколько дней. Вот и сейчас выйдя на крыльцо дома, он осматривал своё подворье, вспоминая, все ли он взял в дорогу. Поездка предстояла быть долгой. Не меньше недели, а то и двух, благо, что особых проблем не было и можно было оставить владения без усиленного присмотра. Впрочем, с тем, что проблем не было он, пожалуй, поторопился. Это стало ясно, когда к поместью запыхавшись, подбежал староста Иволог, спешиваясь с коня. Видимо Дорофей всё же сильно нервничал, а потому и дыхание было тяжёлым.

Конечно, он был здесь не таким редким гостем, да и появлялся не всегда с плохими новостями, но если на лице Дорофея была бледность, что вряд ли новость могла быть хорошей. Однако торопить он его не собирался, давая возможность отдышаться. А за одним вспоминая, что могло случиться.

Ведь вполне возможно, что в заботах, он мог и упустить что-то важное.

Память иногда подводила.

– Павел Иванович, проблема у нас… – кое-как отдышавшись, проговорил староста – Дом Степана Савельевича сгорел. Молния попала. Вместе они с Ольгой погибли, только Пашка один выжил, хоть и состояние тяжелое. С ним сейчас Пелагея быть должна.

Дом мы отстроим, конечно, но ведь надо как-то помочь парнишке, – закончив свою речь, староста посмотрел на помещика, ожидая ответа, однако Павел молчал. Он очень хорошо знал эту семью. Со Степаном они были погодки, общались ещё с давних пор. И хотя родители Павла относились не слишком лояльно к подобной «дружбе», но все же юному барину было куда интереснее бегать с обычными мальчишками, чем со сверстниками, которых впрочем, в этих местах было и не так много.

Он знал, что когда-нибудь все это перейдет к нему и считал, что хороший барин должен знать, чем живет его народ. Он не боялся трудностей или неодобрений, считая, что будет поступать так, как велит ему честь и совесть. Однако прошло время и детские игры стали постепенно забываться. Павел поступил в Николаевскую военно-техническую академию и уехал из родных мест. Появлялся он не часто, да и ненадолго. В основном запираясь у себя в комнате и проводя время с научными книгами. Впрочем, однажды судьба распорядилась иначе. Возвращаясь летом в родные края, юный кадет проезжал с другого берега реки Иловки и заметил тонущего паренька, примерно его возраста, который, не смотря на отчаянное сопротивление, не мог справиться с быстрой рекой, и выплыть на берег. Было видно, что с каждой попыткой, силы покидают его все быстрее.

Раздумывать было некогда. Павел соскочил с коня и бросился в воду. Молодой, натренированный организм юноши оказался лучше, чем у его ровесника. Быстро доплыв до места, он подцепил теряющего сознания паренька и, поплыв в противоположную сторону, выбрался на соседний берег. Уже там убедившись, что ему ничего не угрожает, он, подождав немного, переплыл обратно и, вскочив на коня, отправился к себе, не дожидаясь пока спасенный очнется. Ему не нужна была слава, не нужна была благодарность или сплетни, которые резво разносились по округе. Неизвестно даже как отреагировали бы его родители на такую новость. Поэтому и рисковать лишний раз не стоило. Он даже не был уверен, что его спасенный запомнит, кому он обязан жизнью, ведь когда его подхватили, он уже был без сознания. Но Степан запомнил, очень хорошо запомнил.

Да он был без сознания, но когда очнулся, то увидел лишь спину, переплывающего, который среди деревенских жителей выделялся хорошей офицерской выправкой и необычным способом плаванья. До этого он никогда не видел такой.

Повертев головой, мальчишка услышал и призывное конское ржание, раздающееся на соседнем берегу. Это был статный, черный конь, явно из барских конюшен. Такой холености не было у обычных крестьянских коней. Доплыв до берега, спаситель вскочил на коня и помчался в сторону Иволог, за которыми как раз и находилось поместье Вавиловых. Полежав ещё немного, и уняв головокружение, Степан встал и не спеша направился к дому. Он решил никому не рассказывать о случившемся, испугался, что могут быть неприятности и не только для него, однако твердо решил не забывать этот поступок. Прошло время, Степан вырос, женился, долгое время у него не было детей, но вот однажды судьба все же сжалилась над ним, подарив единственного сына, которого он назвал Павлом. В деревне не редко шептались о причине такого имени, и она была совсем не далека от истины, но все же истинную правду знали лишь двое.

Павел прикрыл глаза, вспоминая тот период своей молодости. Они и потом не раз виделись со Степаном, который стал хорошим мастером своего дела, но все же пропасть, которая разделяла их, была куда глубже, чем чувства благодарности или какой-то детской дружбы.

– Так… Что с Пашкой то делать? – вывел его из задумчивости вопрос Дорофея Игнатьевича, который так и не дождался ответа и решил все же уточнить

– Пусть ко мне идет, как в состоянии будет. Он вроде с лошадьми умеет обращаться. Вот и будет подмога Федору. Все одно лучше Яшки. Пока дом заново не отстроим, будет жить здесь. Ну а там… А там посмотрим.

– Как прикажете, барин, – облегченно вздохнул Дорофей, вскакивая на свою старую пегую кобылку и отправляясь в деревню. По его разумению за это время Пашка уже должен был прийти в себя. Может быть, сейчас он и не в состоянии будет, но ведь передать слова Павла Ивановича ему было просто необходимо.

Добравшись до разрушенного дома, он огляделся Пашки, и мальчишек рядом уже не было, а завал потихоньку разбирали. Немного подумав, он отравился на другой конец деревни, где стоял дом Федора Красина, который был ещё и зятем Пелагеи Никифоровны.

Остановившись у старого, но добротного дома, он открыл калитку и, подойдя, толкнул дверь в дом. Знал, что дом запирается лишь на ночь, брать у Красиных было нечего, а дома если кто и был, то сама Пелагея. Федор с утра до ночи пропадал на барском подворье, неся службу конюха, а его младший сын Яшка почти всегда был при нем. Старшие то давно уже своими семьями жили. Кто здесь, кто в соседних деревнях, а кто пошустрее и в город подался. Скрипнув дверью, он прошел в чистую, уютную комнату, но и там не было никого. Постояв, он уже собирался уходить, как услышал за спиной шаги. Обернувшись, он увидел Пелагею.