Ева Наду - Я отвезу тебя домой. Книга вторая. Часть вторая

Наконец, пламя вспыхнуло. И он, повернувшись к Клементине, произнёс:

– Ну, хватит там изображать скорбь. Займись делом.

*

Не раз за последнее время Клементина вспоминала отцовское: «Человек всё может выдержать». Удивлялась созвучию этих слов со словами отца д`Эмервиля: «Каждому даётся по силе его».

Думала: неужели они правы? Неужели она действительно может всё это вынести?

Она могла. С того самого момента, как она вошла в этот странный дом, с той минуты, как она, набрав в котелок снега, бросила в него горсть бобов, спасённых Леру из огня, она больше не испытывала сомнений. Страхи мучили её, сомнения – нет.

Они довольно быстро обжились в доме. Да и требовалось им – всего ничего.

Леру вернул на место дверь, заменив истёртые порванные кожаные петли на новые. Нарубив ельник, соорудил для них постели. Клементина убрала с пола осколки, подмела пол.

Жизнь продолжалась.

Только какое-то время Клементина не находила в себе сил взглянуть в лицо Леру. Ей казалось, он не замечает этого. В том, что это не так, ей довелось убедиться довольно скоро. Она, как всегда возилась с обедом, когда он подошёл к ней. Остановился за её спиной.

– Встань, – сказал тихо.

Она поднялась. Обернулась. Он ухватил её за шею, заглянул в глаза.

– Пожары на этой земле случаются не так редко. Так что прекращай себя винить. Делу это не поможет.

Она расплакалась. Уткнулась носом в его плечо.

– Я заснула всего на пять минут.

Он улыбнулся.

– Когда в прошлый раз сгорел мой дом, я вообще не спал.

– Не спали? Как же это получилось?

Он ухмыльнулся.

– Э-э… не важно.

*

Уже на следующее утро Леру ушёл на охоту. Расставил силки и капканы. Сам взял ружьё и отправился на поиски дичи. Но ему не везло. За неделю ему удалось лишь однажды подстрелить лисицу, да вынуть из силков пару зайцев. Третьего, запутавшегося в петле, успел подрать волк. Так что Леру оставил остатки волчьей трапезы на тропе в качестве приманки. Хоть шкуру добыть, если не мясо.

Они ещё не голодали. Но и оставлять про запас было нечего.

Потом снова навалились метели. Несколько дней дул сильный ветер. Свистел в кронах. Выл, вторя ополоумевшим от голода волкам. Клементина, слыша этот утробный вой, ёжилась, сидя у огня в обнимку с Вик.

Снег сыпал – с утра до ночи и с ночи до утра.

Потом потеплело. Ветер немного стих. Перестал быть порывистым. Стал даже как будто ласковым – так мать дует ребёнку на чёлку, желая вызвать улыбку. Но людям было не до улыбок. Они были измучены долгой зимой и обеспокоены тем, что ожидало их впереди.

*

Озабочен был и Леру. Несколько особенно ненастных дней он не покидал дома. Выходил недалеко – до расставленных силков. Но все они были пусты. Далеко идти не решался – от болезненного жара, наваливающегося на него ближе к ночи, ломило, выкручивало суставы. Он надеялся, что несколько дней передышки добавят ему сил. И очень старался, чтобы нездоровье его не стало заметно. В этом, последнем, он вполне преуспел. Но лучше ему не становилось.

К вечеру четвёртого дня стало ясно, что больше ждать нечего. Всё мясо закончилось, бобов осталось – на одну-две готовки. Клементина молчала. Не спрашивала больше: «Что же теперь будет?» – но вопрос этот стоял в её глазах.

Утром пятого дня Леру стал собираться.

Клементина подняла голову, едва он взялся за ружье.

– Метель, – сказала, будто он не знал.

– В метель охотиться даже удобнее, – ответил. – Зверь ближе подпускает.

Посмотрел на неё.

– Не бойся. Я вернусь.

Клементина боялась. Страх в последнее время вообще не отпускал её. Она боялась огня, боялась ночи, боялась смотреть на дочь, которая с каждым днём все больше истаивала. Вик ела – пила отвары, съедала, сглатывала разжёванное матерью мясо. Но глаза теперь казались огромными на её исхудавшем личике, ручки становились всё тоньше, а кожа всё прозрачнее. И Клементина не видела способа что-то изменить.

А ещё она очень боялась остаться одной.

Оттого, когда Леру, собравшись, приостановился на мгновение на пороге, обернулся, она бросилась к нему.

– Пожалуйста… пожалуйста, возвращайтесь.

Он потрепал её по щеке.

– Я же сказал, что вернусь.

К вечеру снова задул сильный ветер. И снег западал влажный, густой. Валил крупными хлопьями, засыпал всё кругом.

Деревья стали тяжелы. Ветки прогибались под весом снега, опускались до земли.

Клементина, пока не было Леру, несколько раз выходила из дома. Спускалась по тропе вниз, выискивала взглядом хоть что-то, что могло бы пригодиться ей в качестве снадобий. Собрала небольшой мешок сосновых иголок и шишек, ободрала кору у вяза – на несколько кусков у неё ушли все силы. Вернувшись в дом, сделала отвар из игл. Санлата рассказывала, что зимой он лучшее средство для укрепления сил.

Долго перетирала кору – отвар из коры вяза заживлял раны.

Делала, что могла – мечтала избавиться от этого чудовищного чувства беспомощности, сводящего её с ума.

Леру не возвращался.

Леру рассчитывал провести в лесу одну-две ночи. В его состоянии ночёвки на морозе были небезопасны, но он знал, что наверняка не успеет вернуться домой раньше.

*

Леру рад был бы любой добыче. Но он понимал, что заяц, белка или енот не спасут его и его женщин от голода. Безусловно, один-два дня относительно сытой жизни – тоже немало. Но он решил пойти ва-банк. Задумал добыть лося.

Если ему это удастся, если удастся завалить зверя, он обеспечит свою семью едой на много дней. И заработает себе право отдышаться, отдохнуть, выздороветь.

Приняв решение, Леру направил свои стопы на восток – туда, где охотился много зим подряд. Там, на берегу озера, он рассчитывал найти лосей. Собираясь группами, те устраивали стойбище то в густом ивняке, то уходили чуть правее, в ельник. Протоптав густую сеть троп, они паслись обычно на выбранном ими пятачке, сохраняли силы. Отлёживались.

Он надеялся застать их там. Но ему не повезло. Лоси ушли.

Бесконечные метели намели слишком глубокие сугробы. И животные покинули привычные места, убрались вглубь лесов.

Обнаружив это, Леру и не подумал о том, чтобы повернуть домой. Он не мог возвратиться с пустыми руками. Поэтому, несмотря на неудачу, он продолжал идти вперёд. На второй день ему удалось подстрелить зайца. Поужинав им, он почувствовал себя немного лучше.

К исходу третьего дня Леру наткнулся на припорошённый след не слишком крупного лося-одиночки. Пошёл по нему – не быстро, но с упрямой настойчивостью.

Он доберётся до лося. Непременно доберётся.

Это «непременно доберётся» стучало в его голове набатом. Кажется, он даже примерял к этому набату шаг. Так было легче идти.

*

Уже сгустились сумерки, а Леру всё шёл. Боялся, что эту и так едва заметную нить следов укроет снег.