Ева Наду - Я отвезу тебя домой. Книга вторая. Часть вторая

Он вдруг уронил руки на колени. Замолчал. Уставился на сидящего напротив Мориньера. Тот покачал головой.

– О-о, – протянул.

Усмехнулся.

– Ты пьян сильнее, чем кажется со стороны.

– Я не пьян. А если и пьян… Пусть. Неважно. Я задал вам вопрос.

– Вопрос? – Мориньер докурил. Взялся выбивать трубку. – Ты забросал меня вопросами.

– Вы не хотите отвечать?

– Отчего же, я отвечу.

Мориньер оставил, наконец, трубку. Положил её рядом с собой. Плеснул себе вина.

– Я отвечу. Но сначала, расскажи мне о себе, пожалуйста.

– О себе? Разве вы, монсеньор, не знаете обо мне всего?

Мориньер снова улыбнулся.

– Если судить по вопросам, что ты задал мне минуту назад – я знаю тебя плохо.

– В них нет ничего дурного, – вскинулся Обрэ с укором.

– Разумеется, – Мориньер кивнул. – Так ты расскажешь мне? Например, ту печальную историю твоего ареста.

Обрэ, кажется, был удивлён. Но после минутного замешательства, всё-таки заговорил. Потускнел немного, ушёл в себя. Говорил, впрочем, ровно. Не раздумывал, рассказывал всё – как просил Мориньер. Наконец, остановился в растерянности:

– Что было потом – вы знаете. Вы ведь вытащили меня оттуда!

Мориньер смотрел на него – без улыбки. Обрэ показалось, что тот сделался неприступен и холоден.

– Вы молчите, монсеньор? Я рассказал недостаточно?

– Достаточно, – ответил Мориньер спокойно. – Вполне достаточно. Скажи, Жак, доверяешь ли ты мне?

– Как вы можете спрашивать, сударь?! – воскликнул Обрэ.

– Тогда объясни, – Мориньер смотрел на него, не отрываясь, – почему, рассказывая мне свою историю, ты умолчал о том, как рвало тебя после очередного приёма пищи в камере на заплесневелую солому, которая была одновременно твоей постелью? Почему не рассказал о том, как били тебя твои тюремщики, требуя назвать имена сообщников? Почему не стал говорить о том, как мочились вы в угол камеры, потому что не могли больше терпеть, а ведра вам не принесли? Почему не рассказал о крысах, что бегали каждую ночь по вашим телам? О звёздах, которые вы выискивали в маленьком окне во всякую ночь, проведённую без сна? О страхе, который терзал тебя те два месяца, что ты пробыл в Нантской тюрьме? Почему?

Обрэ смотрел на него. Молчал.

– Ты не понял вопроса?

– Я понял ответ.

Мориньер кивнул. Поднялся. Задержавшись на мгновение за спиной Обрэ, положил руки ему на плечи.

– Доверие, Жак, – штука взаимная. Пока ты требуешь доказательств доверия, ты его не заслуживаешь.

Обрэ повернул голову, взглянул снизу на стоявшего Мориньера. Тот обошёл стол, присел на табурет сбоку, чтобы Обрэ не приходилось задирать голову.

– И ещё одно… Коль скоро мы сегодня заговорили о Мари. Ты собираешься в Бретань. И рассчитываешь, надо полагать, застать Мари в том домике, в котором оставил её. Возможно, она тебя там в самом деле дожидается. Но если её в доме не окажется, поезжай в Париж. Там ты её найдёшь.

– Вы знаете что-нибудь о ней? Она собиралась уехать? – Обрэ выглядел подавленным.

Мориньер покачал головой.

– Не знаю. Но могу предполагать. Мари – актриса. И она не привыкла к одиночеству. Ты оставил её одну. Она, безусловно, будет стараться выдержать. – Мориньер улыбнулся. – Но если ожидание покажется ей нестерпимым, она наверняка захочет вернуться в театр.

Уже который час они брели по ночному лесу. Шли напролом – после многодневных снегопадов бессмысленно было искать тропы.

Не разговаривали – говорить было не о чем.

Клементина несла на себе Вик. Леру шёл впереди, тянул за собой наспех сооружённые волокуши – две большие ветви, соединённые между собой обрывком кожаного ремня.

Клементина оцепенела от ужаса. Шла, механически переставляла ноги. Вглядывалась в оставляемый волокушами след. Двигалась вперёд. Не вспоминала случившееся, не думала о будущем.

Первую пару часов пути она ещё надеялась, что Леру знает, куда ведёт их. Во время одного из привалов он лишил её этой надежды. Рассмеялся хрипло, когда она спросила, долго ли им ещё идти. Сказал: зависит от того, что случится раньше – иссякнут силы или обнаружится хоть какое-то убежище. Если бы не Вик, у неё, Клементины, случилась бы истерика. Она готова была разрыдаться. Но девочка спала у неё за спиной. И она удержалась. Не произнесла ни слова. Только схватилась за горло, опустилась на колени.

Он подошёл, поднял её.

– Не садись, – сказал сурово. – Отдышись, и пойдём дальше. Сядешь – силы оставят тебя.

*

Они должны были благодарить судьбу за то, что остались живы. За то, что огонь – тот, что лишил их крова, – прежде чем охватить пожаром весь дом, ласково, словно преданный пёс, лизнул языком её руку. Она проснулась в тот момент, когда уже схватились огнём шкуры, расстеленные на полу, но – слава Богу! – до того, как пламя отрезало им путь к отступлению.

В этот же самый момент подскочил на своём лежаке Леру. Ему не надо было ничего объяснять. Он схватил Вик, обернул в одеяло, сунул девочку ей, Клементине, в руки. Вытолкал их за дверь. Вынес бочонок пороха, отнёс подальше.

Потом возвращался и возвращался в дом. Уже занялась крыша, заполыхала пристройка, а он всё никак не останавливался. Выхватывал из огня всё, что мог: ружьё, мешок с пулями, котелок, шкуры. Швырял спасённое на снег. Снова бросался в огонь.

Она тоже хотела помочь. Усадив Вик, завёрнутую в меховое одеяло, в сугроб, она кинулась в дом. Сдёрнула несколько мешков с травами, сохнувших на стене, взялась за волчью шкуру. Леру выдернул из её рук шкуру, выпихнул её саму наружу.

– Не входи! – крикнул.

Снова вернулся в дом.

В какой-то момент надолго задержался внутри. Клементине показалось, что прошла вечность, прежде чем он появился в дверном проёме.

Она бросилась к нему.

– Благодарение Господу! Вы живы!

Он оттолкнул её:

– Иди к дочери! – закричал. – Где ты оставила её?!

В этот момент – она не забудет эту минуту до конца своей жизни – Клементина вспомнила вдруг о доверенных ей отцом д`Эмервилем бумагах. Она закричала, кинулась в дом. Леру ухватил её за талию.

Клементина рвалась из рук:

– Там бумаги! Записи! Пустите!

– Прекрати брыкаться, дура! – прорычал он ей в ухо. – Какие ещё бумаги! Они трижды сгорели уже!

Какое-то время он удерживал её. Потом снова швырнул в снег.

– Убирайся! Ты мешаешь мне!

Впрочем, в этот момент он понимал уже, что больше ничего сделать не может. Отошёл в сторону, прислонился к стволу высокой, распластавшей над ним свои ветви, сосны. Смотрел мрачно на огромный костёр, пожирающий их дом.

Клементина подошла к нему, держа Вик на руках. Встала рядом.