Ева Наду - Я отвезу тебя домой. Книга вторая. Часть вторая

– И что вам вздумалось, монсеньор? Если так уж надо было их поучить, можно было обойтись словами. Или вы соскучились по моим припаркам и настойкам? Или вы хотите, чтобы ваши раны опять воспалились? Зачем вам новые травмы? Прежние-то ещё не до конца зажили.

Мориньер сидел, прикрыв глаза. Пока лекарь возился с его ссадинами, размышлял. Скоро в форте их останется всего несколько человек: он сам, старик-лекарь (тот наотрез отказался возвращаться в Квебек), да слуги, прибывшие в Новую Францию вместе с ним. Обрэ со своим экипажем отправится домой, в Бретань. И хоть он теперь обещает к следующей зиме вернуться, расчёт делать на это нельзя. И на летнее время форт без защиты оставлять – тоже нельзя. А это значит, что, едва позволит погода, ему придётся отправляться в Труа-Ривьер. Завершить, наконец, сделку. Передать тамошнему коменданту обещанные тому в последнюю их встречу лёгкие испанские кремнёвые ружья. Прекрасные ружья, которые он приобрёл в одной из голландский факторий, расположенных на берегу Пенобскота! И вернуться обратно во главе отряда…

Бертен прервал его размышления. Приоткрыл дверь, сунул в образовавшуюся щель голову, о чём-то заспорил с Обрэ. Очнувшись, Мориньер открыл глаза.

– Что, Бертен? – прервал он тихую, но яростную их перебранку. – Что тебе нужно?

– Я хотел уточнить, монсеньор, вы сегодня сядете за общим столом? Или подать ужин сюда?

– Сюда. Ты составишь мне компанию, Жак?

Обрэ склонил голову:

– Конечно, монсеньор. С удовольствием.

Мориньер улыбнулся.

– Вот насчёт последнего – не уверен. Я намерен испортить тебе аппетит парой неудобных вопросов.

*

Он спрашивал уже однажды об этом, едва возвратившись в последний раз из Квебека. Тогда ответ не удовлетворил его. Но он так отвратительно чувствовал себя, что не стал уточнять. Всё равно заняться этим вопросом в тот момент он не мог. Теперь же он готов был слушать.

– Расскажи мне о Леру, – сказал, когда они оба утолили первый голод.

– О Леру?

– Ты забыл, кто это?

– Нет, монсеньор. Но я не знаю, что я мог бы о нём рассказать.

Мориньер посмотрел на него внимательно.

– Он ушёл весной, не так ли?

– Совершенно верно.

– Почему?

– Сказал, что жизнь в такой компании его не устраивает, и он будет строить себе дом, как и планировал прежде.

– Где?

Обрэ повёл плечом:

– Я не знаю.

Мориньер приподнял бровь – неужели? Смотрел на него настойчиво, с лёгкой усмешкой, не сводил взгляда.

Обрэ вздохнул:

– Я покажу примерно. Уходя, он милостиво ткнул пальцем в карту.

– Хорошо.

Мориньер наполнил вином кружку Жака, налил себе.

– Он враждовал с кем-нибудь?

– С кем-нибудь? – Жак усмехнулся. – Проще сказать, с кем не враждовал.

– С кем же?

– С Рене.

Мориньер кивнул иронично:

– Я был почти уверен. Рене умеет держать себя в руках.

Жаку нечего было на это возразить. Рене в самом деле оказался единственным, кто умел общаться с этим несносным, неуживчивым типом. Из прочих – не было ни одного, кто хотя бы раз не повздорил с ним. Ни дня в форте не проходило без конфликтов. По ерунде ссорились – из-за косого взгляда, недостаточно любезного тона, не на месте брошенных снегоступов. Он должен признать, его ребята тоже не ангелы. Но Леру – просто дьявол. Вспыхивал на пустом месте.

– Ты не мог с ним справиться? – дослушав, спросил насмешливо Мориньер.

– Леру – хищник. Ему непременно надо знать, кто в стае вожак.

– А разве остальные твои парни – не такие же?

Мориньер усмехнулся.

– Не обольщайся насчёт их смиренности. Каждый из них – зазевайся только! – откусит тебе голову.

Обрэ улыбнулся в ответ:

– Я давно их знаю, монсеньор.

*

Когда Мориньер сообщил о намерении задать ему, Обрэ, пару неприятных вопросов, он напрягся. Пытался сообразить, о чём может пойти речь, вспоминал, где он мог проштрафиться.

Мориньер никогда не был груб и крайне редко по-настоящему отчитывал провинившихся. Но одним взглядом, словом одним он ухитрялся заставить самого толстокожего из виноватых краснеть. И больше всего Мориньер не любил, когда ему отвечали: «не знаю».

Именно поэтому, произнеся это идиотское «не знаю», Обрэ готов был самолично откусить себе язык. Надо же было так опростоволоситься! Хорошо ещё, что он догадался спросить у этого чёртова Леру, куда тот направляется. Не факт, что тот в самом деле выстроил дом в том месте, которое указал. Но, по крайней мере, у него, Обрэ, чиста теперь совесть.

Обрэ усмехнулся – и Рамболя с ним рядом нет, чтобы разделить ответственность.

– Что? – спросил Мориньер, не отрывая взгляда от разложенной на столе карты. – Что тебя забавляет?

Одновременно Мориньер поманил Обрэ, подозвал его:

– Показывай.

Тот быстро нашёл нужное место.

– Он сказал, что собирается выстроить дом здесь.

– А чему ты ухмыляешься?

– Вспомнил Бриана.

– Что именно вспомнил?

– Да вот… – Обрэ замялся. – Вспомнил, как досталось нам тогда с Рамболем от вас, монсеньор.

Мориньер выпрямился. Лицо его выражало удивление.

– Досталось?

– Вы не знаете своей силы, ваша милость, – саркастически ответил Обрэ. – После той выволочки Рамболь ещё неделю озирался – всё старался не попадаться вам на глаза.

– Не говори глупостей, – пожал плечами Мориньер. – Я только сказал, что знать всё о своих людях – обязанность всякого ответственного человека.

– Именно, – улыбнулся Жак.

*

Так оно и было. Именно это он, Мориньер, тогда и произнёс. Мог бы сказать и больше, но, говоря откровенно, он был зол не только на Рамболя. И ещё менее – на Обрэ. Он был зол на себя.

Бриан, этот глупый мальчишка, ухитрившийся стать причиной – не главной, не очевидной, но все-таки причиной – казни одного из членов команды Обрэ, сидел в памяти Мориньера занозой.

Долгое время, пока команда «Целестины» находилась в форте, имя его не сходило с уст насмешников.

Бриан был главным объектом для шуток. Если он не опрокидывал на себя миску с похлёбкой, значит, он проливал вино, если он, входя в дом, не бился головой о низкую притолоку можно было быть уверенным, что он приложится об угол, впечатается в косяк, наступит на ногу рядом стоящему.

Стоило ему появиться в компании, моряки принимались подтрунивать над ним – припоминали его ежедневные промахи, потешались, заставляли краснеть. Пытаясь противостоять насмешкам, мальчишка начинал пререкаться. И, конечно, проигрывал. Смущаясь, становился ещё более неповоротлив и нескладен.

Неловкость Бриана так раздражала Мориньера, что он старался не поручать тому никаких дел. В конце концов, в форте находилось две корабельные команды. Очень просто было исключить из зоны внимания одного нелепого подростка.

Всё изменилось в один день. Он, Мориньер, приказал устроить очередные учения. Капитаны выстроили свои команды на главной площади. Вывесили мишени, раздали порох и пули. Мориньер стоял сбоку, наблюдал за тем, как отрабатывали моряки стрельбу.