Татьяна Лиса - Линия жизни

– Выбрось сейчас же! – выхватил он из моих рук длинную сигарету, – Чтобы больше я этого не видел, – заявил он, ломая ее в пепельнице. Я взорвалась:

– Да что вы такое говорите? Может мне самой выброситься? Из окна, к примеру?

– Ты что ненормальная? – Максим посмотрел на меня действительно как на умалишенную, и это стало последней каплей. Я вскочила на ноги и закричала ему в лицо:

– Да, я дура! Я дура, а ты что этого не знал? А разве не ты делал из меня дуру все эти годы?

– Какие годы? О чем ты говоришь вообще? – он смотрел на меня с таким недоумением, что я разрыдалась от бессилия.

– Да о том, что я от тебя ухожу, понял? – взвизгнула я и понеслась мимо него, направляясь в ванную. Хлопнула дверью, щелкнула замком и заревела. Воду включила но, думаю, что меня все – равно было слышно. Так громко, прямо с каким – то воодушевлением, я это делала.

Через какое – то время, решив, что надо как – то успокаиваться, я набрала в ванную воды. Да, пока Максима не было, пока я его не видела, мне было легче. Я и не знала, что способна на такую истерику. И Максим не знал, он меня такой никогда не видел. Господи, что же теперь делать? Действительно собирать вещи и уходить? Но ведь я не собиралась этого делать…

Погрузившись в ванну, я закрыла глаза и глубоко вздохнула. Максима слышно не было, что он, интересно, делает? Он мне, может быть, сам вещи собрал? Мрачно ухмыльнувшись, я сжала руками виски, – кажется, давление опять поднялось. Голова болела, перед глазами все плыло и меня начинало подташнивать.

– Все хорошо, все хорошо, – прошептала я и с головой погрузилась в воду.

Чтобы быстрее успокоиться, надо глубоко дышать, но чтобы глубоко дышать надо, чтобы тебя не душили рыдания. Я в таких случаях не то что глубоко, вообще дышать не могу. Поэтому, если сейчас мне под водой удастся дыхание задержать, то, вынырнув, я смогу, наконец, и глубоко вздохнуть.

Вздохнуть у меня получилось. И выдохнуть тоже. Через некоторое время, когда или дыхательная гимнастика принесла свои плоды или психоз прошел сам, я успокоилась. Ополоснувшись под душем и обмотавшись полотенцами, я вышла из ванны. Максим сидел перед телевизором. По – моему, пил чай, но я сделала вид, что его здесь нет вообще и чинно прошагала в спальню. Лягу спать, да и все. Утро вечера мудренее, а там, может быть, и правда, придется собрать чемоданы.

Я забралась под одеяло и зажмурила глаза. За закрытой дверью Максима слышно не было и вскоре, кое – как расслабившись, я заснула…

Я тогда еще не знала, что с этого момента между мной и мужем начнется холодная война. Что, начиная с завтрашнего утра, потекут долгие дни молчания и непонимания, вечера ссор и упреков. Что в моем доме скоро станет совсем невыносимо находится из – за установившегося между нами барьера измены.

Пока же я просто спала и не видела, как Максим, зайдя в спальню, долго смотрел на меня, закутанную в одеяло, а потом, взяв с собой подушку, тихо вышел из комнаты.

Месяц спустя.

Налив чашечку чая, я подошла к окну. На улице уже было темно, и только огни большого города освещали дома и все еще оживленные улицы. Сфокусировав взгляд на стекле, я всмотрелась в собственный облик, который именно при таком нечетком отражении всегда казался мне наиболее привлекательным.

Уже как – то привычно за последнее время стала накатывать волна отчаяния. Мучительно захотелось плакать и стало очень – очень жаль себя. У женщин так бывает, наверное, вообще у всех. Мне кажется, что у любой из представительниц слабого пола, причем, как бы она ни жила и чем бы в своей жизни не обладала, наступает такой момент, когда ей кажется, что ничего в ее существовании смысла не имеет, что все что у нее есть – это пусто, ненужно и необычайно бессмысленно. Все окружающие вмиг становятся невыносимы. Все, что раньше, если не приносило удовольствия, то, по крайней мере, не выводило из равновесия, вдруг начинает резко бросаться в глаза и нервировать до предела.

Меня до предела доводило вообще все подряд. Мысли о том, почему они так со мной поступили не выходили из головы. Муж и лучшая подруга, – подлость с их стороны я могла бы ждать в последнюю очередь, а точнее, могла бы не ждать вообще.

Перед глазами проносились вечера, проведенные мной в одиночестве, праздники, которые мне приходилось отмечать одной. Максим говорил, что работает, что у него не бывает выходных. Да – а – а, видимо, у него их не бывает для меня…

Он говорил, что, для того, чтобы меня содержать, ему надо много денег, потому что я – его маленькая королева. Он говорил, что любит меня и я никогда не выхожу у него из головы, а я верила. Всему и всегда. Я бы и на этот раз не поверила в то, что у них что – то происходит, если бы мне кто – то про это просто сказал. Если бы я сама все не увидела собственными глазами…

После того, как я все узнала, прошло уже несколько недель. За это время я издергалась так, что начала подумывать о приеме антидепрессантов. Я не могла смотреть на себя, я не могла смотреть на него, мне казалось, что еще чуть – чуть и я сойду с ума. Не проходило вечера, чтобы я к чему – нибудь не прицепилась. Все недостатки Макса, на которые раньше я закрывала глаза, теперь нервировали меня настолько, что я укоряла его в каждом.

– Когда уже грязные вещи будут лежать в корзине для белья, а не в твоем шкафу? – начинала я. – Неужели нельзя помыть за собой бокал?.. Какого черта опять волос в ванне?.. Когда уже будет закручиваться зубная паста? – продолжала и продолжала я его пилить каждый вечер. Он потихоньку огрызался, и я видела, что ему это очень не нравится. И если так пойдет дальше, скоро мы возненавидим друг друга окончательно

Вздохнув, я крепче обхватила ладонями горячую чашку, – ничего, как – нибудь справлюсь. Взгляд остановился на календаре, – сегодня воскресенье, и поскольку является он единственным в неделе моим выходным, о работе в этот день думается в последнюю очередь. Иногда даже хочется расслабиться… Но не сегодня. Сегодня меня разрывало чувство отчаянья и безнадежности. Не хотелось ровным счетом ничего. И никого. Хотя, если честно, сегодня меня никто и не собирался посещать. То как мы вчера с ним опять поругались вообще заставляло думать, что это было в самый настоящий последний раз. Мы ругались так, будто и не было у нас нежных чувств или хоть капли уважения друг к другу. Было невыносимо больно видеть его напряженную спину и слышать удаляющиеся шаги. Но я, конечно же, как самая обычная женщина, сделала вид, что меня это ни капельки не волнует. Я распрямила плечи, прищурила глаза и сжала пальцы, чтобы не заплакать. Я не заплакала, но какой ценой мне это далось? Сейчас, сидя в одиночестве и упиваясь собственной обидой, я считала, что поступила неправильно. Хотя, это как посмотреть.