Ульяна Сергеева - Дом с вишневыми ставнями

Например, ты мечтаешь открыть книжный магазин. Ты видишь его в своем воображении: высокие деревянные стеллажи, заполненные книгами, авторские открытки, небольшая гостеприимная кофейня на входе, удобные столы для чтения, оборудованные лампами. Но ты ничего не знаешь об открытии магазинов и отгоняешь от себя эти мысли, посещая другие книжные магазины и замечая в них все недостатки. Но мечта по-прежнему живет в твоем сердце.

Или ты мечтаешь стать дизайнером интерьера, но боишься провала и не делаешь даже маленьких шагов в сторону своей мечты. Или ты хочешь каждое утро ездить на работу на велосипеде по утреннему просыпающемуся парку, задевая педалями влажную от росы траву, но боишься гуляющих в парке собак, и твой велосипед живет в кладовке.

И так на протяжении жизни люди откладывают свои мечты. Из-за надуманных страхов, боязни разочарования. Люди предают свои мечты, потому что им не на что и не на кого опереться. Получить поддержку и помощь, любовь и защиту.

Все это можно получить, молясь Богу. А ты хоть изредка молишься Богу? Говоришь с ним?

Большие мечты занимают полсундука, им тесно, они нервничают, толкаются локтями, как в переполненном вагоне метро, и все чаще падают духом. Маленькие мечты: найти любимую книгу, позавтракать в кафе, увидеться со старым другом – занимают все больше места, раздражая мечты большие. И вот человек годами носит с собой этот сундук мечтаний и удивляется – почему ему так тяжело и несчастливо живется? Раньше люди жили, больше следуя голосу сердца и совести, старались жить по Божьим наставлениям и были намного счастливее.

Берта коснулась дивана, на котором тогда они говорили с бабушкой, и почувствовала прилив благодарности к этому осиротевшему свидетелю их доверительного разговора.

Фрау Матильда подошла к ней и ласково взяла за руку:

– Морс уже на столе, дорогая, и я нарезала черничный кекс. – Девушка послушно последовала за ней в кухню-столовую.

За окнами с вишневыми ставнями затихал долгий утомительный день. В наступающих сумерках горы встали надежной крепостной стеной вокруг засыпающего Миттенвальда.

Выпив клюквенного морса и перекусив кексом, Берта наскоро умылась, и проводив фрау Матильду с тысячей благодарностей, закрылась на ключ и легла на диване в библиотеке.

Засыпая, она смотрела на родные и знакомые корешки книг, на свет уличного фонаря, в котором летали крохотные мушки, на усыпанное звездами бескрайнее ежевичное небо.

Здесь было так хорошо и спокойно, что впервые за долгое время Берта вдруг почувствовала себя дома.

Глава 10.

Утром Берту разбудил настойчивый стук в дверь. Девушка открыла глаза и не сразу поняла, где находится. События последних двух дней длинным шлейфом шелестели в ее памяти.

Стокгольм, звонок, перелет. Мюнхен, черное платье, церковь, прощание с бабушкой.

Любимый дом. Утреннее солнце застенчиво пряталось за легкими светлыми шторами, как смущенная невеста за фату.

Берта поднялась с дивана, забросила его одеялом и поспешила из библиотеки к входной двери. Настойчивый стук повторился.

Так могла стучать только мама – короткими, уверенными очередями строгих звуков – поэтому Берта открыла дверь, даже не посмотрев в глазок.

На пороге действительно стояла мама. Сегодня Эленор к тем же элегантным брюкам надела шоколадный кашемировый свитер, изысканно уложила волосы. Мама сдержанно улыбалась, и казалось, скрывала некий важный секрет, который ее совсем не радовал.

– Доброе утро, милая! – произнесла мама, пройдя в дом. – Вчера за ужином я не заметила, как ты ушла, но потом я встретила фрау Матильду, и она рассказала мне, что ты здесь. Как ты спала?

– Доброе утро, мама, – отозвалась Берта. – Прости, что я ушла, не предупредив тебя, мне нужно было побыть одной. Спала хорошо, в этом доме всегда крепко спится. Здесь пахнет деревом. И тишиной…

Берта говорила, одновременно протирая стол и ставя на газовую плиту кофеварку.

– Я взяла свежие булочки в пекарне, вот, еще горячие, – мама заботливо передала хрустящий бумажный пакет. – А я тоже выспалась в гостинице, люблю там отдыхать. Там чувствуешь себя так свободно, никаких лишних вещей, – мама скептически осматривала бабушкин шкаф для посуды, уставленный разными тарелками, чашками и милыми вышитыми картинами.

– А мне тут нравится, – улыбнулась Берта, разливая по чашкам дымящийся кофе. – Бабушка так долго жила здесь, конечно, вещей накопилось много, но и она накопилась в них. И здесь никогда не было беспорядка, она умела все расставить и развесить красиво и со вкусом. Пока что я бы

здесь ничего не меняла, – осторожно добавила она. Берта боялась, что бабушкин дом теперь продадут и здесь будет гостиница или чужой дом, а бабушкины вещи и сундуки окажутся на улице или в антикварных магазинах. Мама бросила на дочь один из своих самых орлиных взглядов, хотела что-то сказать, но сдержалась.

Нет, не сдержалась.

Поведя бровями, она сказала:

– Берта, возможно, именно тебе предстоит решить судьбу этого дома. Нас пригласили в нотариальное бюро, но так как нотариус бабушки – это сын фрау Матильды, он любезно согласился подойти прямо сюда. Он будет через полчаса, ты как раз успеешь привести себя в порядок.

Берта закашлялась, отпив горячий кофе. Нотариус? Дом? Что все это значит?

Доедая на ходу булочку с медом, Берта убежала в ванную, заплела свои длинные волосы, надела свежую бирюзовую блузку и джинсы. Выглядела она неплохо и даже привлекательно. Берта вернулась в кухню, допила кофе, послушала мамины истории о вчерашнем ужине. Мама говорила вполголоса, а Берта слушала вполуха.

За окном просыпалась жизнь.

Оживали дома, повсюду раскрывались ставни и хлопали двери. Веселый апрельский ветерок старался сорвать головные уборы с первых прохожих. Открывались овощные и фруктовые лавочки и радушные кондитерские, хозяйки поливали цветы и зелень в своих садах. Где-то вдали слышалось пение скрипки, чувствовался запах свежего горячего хлеба и молока.

Солнце уже поднялось высоко и освещало величественные горы, когда в дверь постучали. Мама поднялась, чтобы сварить гостю кофе, а Берта направилась к двери. На пороге стоял молодой мужчина с таким же добродушным, как у фрау Матильды, лицом. Глаза его смотрели честно и прямо, расправленные плечи и широкая улыбка совсем сбили с толку Берту, ведь им предстоял разговор о завещании. Разговор, приправленный скорбью и чувством утраты. Но, похоже, для гостя правила учтивости стояли выше скорбных предписаний, и он приветствовал Берту бодро и жизнерадостно. Нотариус был одет в белую

рубашку, джинсы и повседневный твидовый пиджак цвета весенней зелени.

– Ханс Миттен, – представился он и энергично пожал Берте руку. Берта охотно пожала ее.