Анна Инк - Изъян

«Давай не будем обманывать саму себя! Ты чуть не запрыгала от счастья, когда тебе сказали, что ты можешь взять Себастьяна. Так что не надо говорить, что ничего тебя не радует!» – мой внутренний голос осуждает мой пессимизм.

Да, это так. Себастьян – настоящий аполло, он занял первое место в конкурсе «Аполлон-2112». Он очень похож на меня, и дочь от него получится именно такой, какой я себе её представляла. Но… Раньше, когда я думала о будущем, я чувствовала такое… воодушевление. Мне кажется, я ощущала такой же трепет, как тот молодой человек, смотрящий на имитацию звёздного неба, или как Полина, плачущая над показом Элеоноры.

«Всё это началось после переезда в Город. Ты постоянно думаешь над тем, как живут цэрперы. Сравниваешь их с собой, анализируешь идеологию с другой точки зрения. У тебя то и дело проскальзывает мысль: а какого индивидам низшего класса жить так ? Но ты же понимаешь: наш анклав ещё так молод, и все эти огрехи в его устройстве оправданы. А ещё ты тоскуешь по дому – стоит это признать. Здесь всё по-другому».

– И здесь небезопасно.

– Что? – переспрашивает Полина.

– Я ничего не говорила, – мотаю головой.

– Нет, ты что-то пробормотала… Ты меня совсем не слушаешь? – Полина обиженно поджимает губы.

– Я кашляла. И я тебя слушаю. Тебе понравилось, что теперь функция «живой открытки» доступна и в украшениях. У модели был широкий браслет, и когда она танцем пыталась рассказать какую-то историю, над её запястьем всплывали слова, обозначающие сущность движения.

Полина улыбается:

– Я хотела рассказать тебе один секрет, – она хитро смотрит на меня. – Но не сейчас.

– Почему?

– Ну просто. Вот именно сейчас не хочу.

– Зачем тогда сказала?

Её взгляд спускается по крышам высотных домов как по ступеням – чем дальше мы уходим от центра, тем ниже здания. Задрав голову к искусственному небу, говорит:

– Я лучше спрошу у тебя. Ты никогда не думала, как работает эта штука?

– Купол? А при чём здесь секреты?

– Как же? Ведь это большой секрет. А ты такая информированная. Вдруг тебе удалось разговорить кого-нибудь из посвященных.

– Ты же знаешь – академики не взаимодействуют с горожанками. Но даже если бы появилась такая возможность – я бы не стала пробовать. Мне никогда не было интересно, честно говоря. – И добавляю: – Мне бы всё-таки хотелось провести старость нормально, как рядовым цэрперам, которые могут выиграть в соревновании садов и съездить за пределы нашего анклава, может даже в другую страну. Я очень хочу увидеть море, – и здесь я не вру.

– Я тоже… Но вероятность очень мала. Твоя мать ещё жива?

Я отрицательно мотаю головой.

– Моя ещё на экофермах. Она ни разу не была на море, хотя я стараюсь каждый раз, когда привозят в Торговый центр новые семена, отправлять их ей. А она даже в номинанты никогда не попадала. Её опережают женщины, которым дети вообще ничего не присылают – на стандартных семенах хорошие сады делают, или сами как-то выводят новые сорта.

– Видимо, твоя мать – плохой садовник.

– Она ленивая, всегда такой была.

– Тем не менее, ты дочерний долг выполняешь – значит, она хорошо заботилась о тебе, и ты ей благодарна. Я своей никогда ничего не отправляла. Но она и без меня конкурсы выигрывала. Мы обе друг без друга могли бы прекрасно обойтись.

– Несправедливо. Вот так спонсируешь свою дочь до тринадцати лет, думаешь, что всё для неё делаешь, а она потом и пакетика семян не отправит.

– Надеяться нужно только на себя, в любом возрасте. Но садовник из меня плохой… я уверена.

– Ещё есть время всё исправить, – хмыкает Полина. – Только я хочу на море сейчас. И без лекарства.

– Так не получится, сама понимаешь.

– Эта дурацкая аллергия, – вздыхает Полина. – Я не понимаю, почему они ничего не могут с этим сделать? Почему лекарство, позволяющее тебе ощущать все запахи на природе, не захлёбываясь соплями, слезами и кашлем, стоит так дорого?

– Ну… вот так… – пожимаю я плечами.

– А ты никогда не была на краю Города? У самой стены купола.

– Да… бывала. И не раз.

– Говорят, там герметичность нарушена из-за постоянных въездов и выездов Зозо, и аллергия начинается даже под куполом.

– Не может такого быть.

– Серьёзно тебе говорю. Одна моя коллега живёт на самой окраине, как раз у восточного выхода. И ей врач даже прописал употреблять асенсорин, когда она возвращается в квартиру. Она все Средства тратит на эту мерзость.

– Врёт. У неё есть лентиго?

– Что?

– Асенсориновое лентиго. Россыпь мелких коричневых пятен на коже, поражают руки, щёки, иногда плечи… – Полина хмурится. – Разве ты не обращала внимания? Они есть у цэрпер, вышедших на пенсию, потому что пенсионеры на экофермах постоянно под асенсорином; и у некоторых аполло, которые вернулись в Город после жизни у своего инвестора – если инвестор экономен, её аполло тоже всегда под асенсорином. Давать своему аполло септемсенсорин всё-таки дороговато.

– Никогда не задумывалась об этом. Мне казалось, это индивидуальная особенность.

– Нет. Это из-за вальпроевой кислоты в капсулах асенсорина, и ещё ряда химических элементов, которые накапливаются в организме и выдают такой побочный эффект. Если твоя коллега каждый раз принимает асенсорин, у неё обязательно должно было появиться асенсориновое лентиго. Для этого достаточно всего пяти приёмов.

– Нет, у неё нет.

Мы уже рядом со зданием, где расположена моя квартира, но Полина не собирается прощаться, и, обгоняя меня на полшага, первая сходит с проезжей части.

– Слушай, а ещё говорят, – она таинственно понижает голос, – что иногда у самой стены можно увидеть психары.

– Большего бреда я не слышала.

– Серьёзно! Говорят, что некоторые очень сильные чувства, которые долго подавлялись человеком и, наконец, вырвались, не впитываются куполом, и вылезают обратно, прямо в Город. И они сверкают во тьме как шпиль «Витрума». И эти супермощные психары могут подплыть к человеку и проникнуть в него. И тогда человек сможет ощутить это чувство в сто раз сильнее, чем тот, кто это чувство подавлял. А ни одно живое существо не способно пережить такой аффективный взрыв. И человек просто сгорает заживо.

– Это и есть твой секрет?

– Нет, – Полина отвечает с придыханием. Кажется, она до сих пор представляет себя горящего заживо человека. – Нет! – обижается она. – Ты вообще ни во что не веришь, пока сама не убедишься!

– Вот-вот, – я с грустью поглядываю на тёмные окна моей квартиры. Мы уже у входа в мой подъезд.

– Давай сходим туда? На край Города, – ноет Полина.

– Это бессмысленно.

– Тогда я пойду без тебя, – она складывает руки на груди.

– Нет.

– Я так и знала, что тебе не всё равно! Значит, я выберу день, и после рабочей смены мы идём на край Города.