Светлана Смолина - Сотворение женщины. Повести и рассказы

– Володя!

Зоя сделала движение в его сторону, потянув за собой Бони на поводке, но тот внезапно уперся, потом шагнул вперед, оттесняя женщину мощным корпусом, и зарычал. «Назад!»

Незнакомец остановился, не решаясь приблизиться, а Зоя наклонилась и обняла собаку за шею.

– Ты что, малыш? Это свой, свой…

Она гладила пса по голове, ласково, как в первый раз, а Володя широко улыбнулся и протянул ему раскрытую ладонь.

– Давай знакомиться, телохранитель.

Бонифаций посмотрел Зое в глаза, тяжело вздохнул и неохотно качнул хвостом. Мужчина, еще один мужчина… В один миг его иллюзии были разрушены. Она не была его женщиной. Она принадлежала человеческому миру, и ее любовь к большой черной собаке ничего не могла изменить в законе природы. Она всегда будет заботиться о нем, она будет ему другом и хозяйкой, но никогда не поймет невысказанной нежности, звучащей в низком собачьем голосе: «Зойка, я так люблю тебя!»

Когда мы проснулись утром, и он сказал, что я ему больше не нравлюсь, я не поверила.

– Как это, больше? А раньше нравилась?

– Раньше, да, – признался он, глядя честными глазами. – А теперь не нравишься.

– Странно. Ведь когда-то ты считал меня весьма привлекательной, – не без иронии напомнила я. – Тебе нравились мои глаза, мои волосы, мои руки… Дальше перечислять или сам вспомнишь? И куда, по-твоему, все это девалось?

– Все это при тебе, но ты стала другая.

– Ничего подобного! – вскинулась я. – Интересно, почему никто, кроме тебя, этих фатальных изменений не заметил. Более того, я нравлюсь очень многим. Сам Кшиштоф Занусси целовал мне руки и говорил, что я очаровательна.

– Ну, об этой истории я наслышан, – с кислой усмешкой прервал меня он. – Конечно, я не могу похвастаться, что мировые знаменитости целуют мне руки. – На этих словах я фыркнула, ибо в чувстве юмора ему все-таки не откажешь. – Но я все еще в состоянии отличать добро от зла и красивое от малопривлекательного.

– Значит, по-твоему, я превратилась в малопривлекательное и злое существо, – зло сощурившись, подвела итог я. – Позволь узнать, почему? Что же такого случилось этой ночью?

Я взбила позади себя подушку и села в кровати, обхватив колени.

– Ничего, – сказал он и с виноватым видом отвел глаза. – Просто, мы встречаемся с тобой уже два года…

– Два года, три месяца и четыре дня, – мгновенно подсчитала я и изобразила на своем лице величайший интерес к его откровениям. – И что же?

И ничего. Он даже не смотрел в мою сторону. Он молча разглядывал прошлогодний календарь со стриженой красавицей, закутанной в чужие меха. Она стояла на полу босиком, и, судя по тайному вожделению на его лице, он надеялся, что под шубой она нагая, как новорожденная Венера. Раньше я нередко ловила его отрешенный взгляд на этой стене. Молчание затянулось, но мой неверный любовник словно не замечал неловкости момента.

– А если бы на мне была такая шуба, я бы нравилась тебе больше? – снова подала голос я.

– Дело не в шубе, – наконец решился он. – Наверное, я больше тебя не люблю.

– Да?.. – впервые в жизни я не нашлась с ответом.

Соглашусь, что любовь – дело тонкое. Никогда не знаешь точно, любовь это или дружба, привязанность, страсть или еще целый ряд эмоций, которые мы по привычке объединяем в красивом и затасканном слове. Но как легко он произносит это «не люблю» после стольких месяцев!

– Еще год назад я хотел на тебе жениться.

Судя по интонации, воспоминание об этом опрометчивом желании не доставляло ему радости.

– Не исключено, что через год или два я бы созрела для такого решительного шага… – без энтузиазма протянула я, тоже не испытывая восторга от обсуждения щекотливой темы.

– Но ты не желаешь брать на себя никаких обязательств. А теперь уже поздно, – безапелляционно заключил он и взял с тумбочки пачку сигарет.

Ничего себе поворот! Он, видите ли, хотел обязательств и стабильности. Он действительно делал мне предложения чуть ли не раз в месяц, а я старательно тянула время. В конце концов, мы просто перестали пережевывать эту тему, и мне на полном серьезе полегчало. Я вовсе не собиралась замуж ни за него, ни за кого другого. У меня была любимая работа, друзья, диссертация, собственная квартира и никаких обременительных повинностей. Почему же в угоду его собственническим инстинктам я должна была пожертвовать всем этим?

Какой уважающей себя женщине удавалось совмещать любимую работу с безотрадной мыслью, что дома ее ждет гора нестиранных рубашек и пустой холодильник? Какое удовольствие завалиться к друзьям на выходные и вспоминать, что муж совсем не в восторге от возвращения подвыпившей супруги под утро, а то и ближе к следующему вечеру? Как можно работать над диссертацией, когда у тебя за спиной завывает сиренами и стрекочет автоматной очередью боевик, о котором ты мечтала несколько недель, а завтра тебе сдавать третью главу, которая уже полгода не может родиться из тезисов. И во что, черт возьми, превратится твоя драгоценная квартира, когда в нее въедет мужчина с кучей железок, коробок, журналов и начнет делать замечания по поводу слоя пыли на журнальном столике?

А моим главным обязательством будет терпеть этот добровольный ад и делать счастливое лицо! Ну, нет! К такой концепции семейной жизни я была не готова, а другой у меня как-то не сформировалось.

Пока я обдумывала достойный ответ, он поднялся и отправился в душ, и мне ничего не оставалось, кроме как обратиться к ежеутреннему ритуалу. Завтрак мне удался просто восхитительный. Я даже пренебрегла кофеваркой и сварила кофе в турке, хотя занятия этого никогда не уважала и всегда считала его исключительно мужской прерогативой. Но сегодня я превзошла саму себя. С чего бы это? В ожидании его появления на кухне я испытывала то же волнение, что и в первый раз, когда после бурной ночи мы встретились за столом.

Но сегодня все было, конечно же, не так романтично. И в этом я убедилась, когда увидела его выходящим из ванной с зубной щеткой и бритвенными принадлежностями. На немой вопрос в моих глазах он неопределенно пожал плечами и принялся укладывать вещи в сумку.

– В чем дело? Ты всерьез собираешься уйти от меня? – с замиранием сердца спросила я.

– Думаю, это единственно правильное решение.

Я без сил наблюдала, как он аккуратно складывает запасную рубашку, которая всегда была наготове в моем шкафу. Я даже не пыталась его остановить. Он принял решение, это ясно. Но ведь мы даже не ссорились в последние пару месяцев. Об этом я не преминула сообщить ему, когда ко мне вернулась способность мыслить здраво.

– Не ссорились, потому что почти и не общались, – вялым голосом промямлил он. – Мы смотрели телевизор, разговаривали по телефону, ужинали или завтракали и ложились в одну постель. Но я, в сущности, ничего не знаю о том, чем ты живешь. А ты не знаешь ничего обо мне. Мы перестали разговаривать.