Светлана Смолина - Сотворение женщины. Повести и рассказы

Его рука свободно скользила по моей спине, с каждым разом спускаясь все ниже. Горячие волны желания захлестывали нас, в ушах шумело. К счастью, музыка стихла, а вслед за ней на гостей обрушился целый шквал быстрых ритмов. После третьего рок-н-рола Борис, переводя дыхание, улучил момент и быстро спросил меня:

– Ты не куришь?

– Нет, – так же быстро отреагировала я. – Но если ты хочешь покурить…

Через минуту на площадке верхнего этажа мы целовались, как школьники. Хотя со школьниками нас уравнивал страх пропустить появление патруля в лице разъяренной Галины или одной из ее подруг. Это было чертовски трудно, потому что платье на моих плечах уже не удерживалось никаким желанием, а его руки то и дело натыкались на резинки моих чулок. Его горячие солоноватые губы не давали мне ни минуты передышки, и, теряя над собой контроль, я уже взялась за язычок молнии на его брюках…

– Так вот вы где, – услышала я над собой взволнованный голос Александра.

Вот уж кого я совсем не ожидала увидеть в роли цербера. Я отстранилась от чужого мужчины и попыталась привести себя в более или менее пристойный вид.

– Уйди! – хрипло сказал Борис. – Имей совесть!

Но мой теннисист не собирался оставлять свою партнершу в чужих руках.

– Тебя там подруга обыскалась, – мрачно заметил он. – А нам уже пора, время позднее.

Я сквозь ресницы с интересом наблюдала, чего стоило Борису взять себя в руки. Но настоящий мужчина никогда не опустится до скандала, и он нежно провел ладонью по моей щеке на прощанье и отправился успокаивать розовую невесту.

А терпеливый, как заботливый папаша, Александр принялся приводить меня в порядок. Не без труда ему удалось вернуть мое платье на место, поправить выбившиеся из прически локоны, стереть носовым платком остатки помады с моих губ. Я подивилась его выдержке, ведь он сам хотел бы оказаться на месте этого черноглазого завоевателя. Мужчина решительно взял меня за руку и как непослушного ребенка повел вниз по лестнице. Мои ноги предательски подгибались то ли от излишков выпитого, то ли от не доведенных до логического завершения ласк. Спустившись на несколько ступенек, я ощутила, что теряю равновесие, и безвольно прислонилась к его плечу или, скорее, к локтю, потому что до плеча даже на девятисантиметровой шпильке я не дотягивала.

– Пойдем домой, принцесса. – Он почти благоговейно поцеловал мои пропахшие дымом волосы. – Я уложу тебя спать.

В глубине души я была благодарна ему деликатность, хотя объясняться на эту тему у меня не было никакого желания. Мы ушли по-английски, вернее, он нашел мою сумочку в бурлящей квартире, пока я безвольно ждала его на лестничной площадке у лифта. Конечно, ему удалось предотвратить скандал, может быть, даже спасти еще не начавшуюся Галочкину семейную жизнь, но мои планы на сегодняшний вечер полетели к черту.

Мы молча сели в машину и отправились в обратный путь. Я бездумно следила глазами за унылым пейзажем и, как никогда прежде, чувствовала себя разбитой и одинокой.

– Что с тобой, моя красавица? – ласково спросил он, притормозив на перекрестке, и погладил меня по плечу.

Глупая девчонка! Ну, разве трудно было сдержаться? Целое море слез выплеснулось наружу, и в нем утонули мои невнятные стенания. Пока я рыдала, размазывая по лицу косметику, он свернул в какой-то переулок и остановился.

– Милая моя, умница, не плачь!

Он утешал меня, нашептывая мне на ухо самые невероятные имена. Сквозь слезы я отметила, что никто раньше не называл меня такими чудесными словами. Его шепот обволакивал меня, как шуршащая шапка пены в теплой ванне. Я теснее прижалась к нему и, кажется, даже начала проваливаться в сон… Из блаженного оцепенения в его объятиях меня вывел резкий звук сигнализации у соседнего подъезда. Очнувшись, я подняла голову, и в ту же минуту натолкнулась на его губы. И все вокруг исчезло: и руль, который мешал нам стать ближе, и сигнализация, и мои слезы. Куда же я смотрела весь вечер! Его поцелуи сводили меня с ума, а слова заставляли забыть о том, как ужасно начался этот день.

– Я люблю тебя, я уже давно люблю тебя… – твердил он.

Почти пять месяцев назад мы познакомились с ним на университетском корте. Надо ли говорить, что играл он великолепно, и после первого же проигрыша я категорически отказалась когда-либо вступать с ним в соревнование. А он следил за каждым моим движением, давал полезные советы и в перерывах покупал мне кока-колу.

Какая кока-кола? Что за чушь лезет мне в голову?

Теперь во власти его рук я хотела только одного – оказаться с ним в спальне, где на стене обнаженная красавица куталась в меха, но он ни разу не дал мне возможности произнести хоть слово. Не знаю, сколько прошло времени, пока, наконец, он нашел в себе силы оторваться от меня и включить зажигание.

– Отвези меня домой, скорее, – тяжело дыша, попросила я, хотя и так было ясно, что торопить его нет нужды.

Нам некогда было думать о последствиях, и, едва за нами закрылась дверь, Александр снова заключил меня в объятия.

– Я бы хотел остаться, – робко попросил он, и вместо ответа я протянула ему большое махровое полотенце.

Когда в ванной зашумела вода, я прошлась по квартире, стараясь собраться с мыслями. Ничто явно не напоминало мне о недавнем присутствии другого мужчины, и все-таки он был здесь. В смятых простынях, в коллекции видеокассет, в огромном альбоме Босха, который он принес мне на Рождество. Но через несколько минут чужой мне человек займет его место постели, а утром будет пить кофе из его чашки…

И я почти физически ощутила, как все последующие годы мне будет одиноко в моей квартире без этого скучного сбежавшего эгоиста. В нашей квартире. И задумалась.

А почему, собственно, я убеждена, что у меня не получится совмещать любимую работу и домашнее хозяйство, как у любой нормальной женщины? Да и надо ли их совмещать? И разве я не устала от бесконечных «девичников» и «мальчишников», из-за которых уже кануло в Лету столько выходных? А диссертация? Я пишу ее уже три года, ну, еще годом больше, какая разница? Так ли важен мой скромный вклад в науку на фоне общей разрухи в стране? И зачем мне эта огромная квартира, в которой никогда больше не будет пахнуть его одеколоном и не будут звучать его любимые блюзы, под которые так здорово заниматься любовью?

Нет, я не могла так легко смириться с этой потерей. Не могла и все.

Пусть я несовременная дура, готовая променять свою мифическую свободу на обычную жизнь, но я хочу, чтобы он всегда был рядом. И если только таким способом можно удержать его, тогда я хочу за него замуж.

Часы на кухне показывали без двух минут двенадцать.

– Эй, ты не спишь? – шепотом задала я в трубку глупый вопрос, хотя знала, что он всегда ложится не позже одиннадцати.