Оксана Юрьева - Райские кущи. Шпионский роман

– Жених, – кричали ему в спину злые языки. А он лишь загадочно улыбался, прекрасно понимая – по годам, да и положа руку на сердце, по тому же сердцу, может и жених, да не судьба, знает он свое место, вот и нечего попусту сердце рвать, а добродушную, чудаковатую сироту-графиню просто жаль…

Лиза с Глашей прошли ближе к костру, улыбаясь, отвечая на кивки, короткие приветствия со всех сторон, и… Лиза не поверила своим глазам. Она, застыв на месте, пару раз моргнула для большей уверенности в правдивости увиденного. Нет, ошибки тут быть не могло. В толпе деревенских парней, прямо перед ее озадаченным взором, возникла чужеродная всему окружающему черкеска Ивана. Тот, совершенно не замечая ее, да, впрочем, и не отвлекаясь на окружающее, увлеченно жестикулируя, что-то рассказывал окружившим его парням. Выглядел он уже вполне своим, парни слушали его байку, подступив вплотную, явно боясь пропустить хоть слово, раскрыв рты с горящими глазами, лишь иногда задавая вопросы. Глаша бросила взгляд на застывшую Лизу и, всё сразу поняв, смеясь, подбежала к Ивану. Вот тут случилось вообще страшное, совершенно непонятное, окончательно заставившее подумать Лизу о перевернувшемся мире. Глаша доверчиво прижалась к Ивану, преданно заглядывая в глаза, а тот приобняв, Глашу, опять так интимно, как довелось уже однажды наблюдать Лизе, прошептал ей что-то на ухо.

– Глаша и что всё это значит? – наконец, обретя дар речи, как можно строже произнесла Лиза.

– Барыня, вы не серчайте, меня Глаша пригласила, – добродушно улыбаясь, произнес Иван, между тем, он так и стоял перед Лизой, не опуская руки, не пытаясь освободить тонкую девичью талию.

– А что ж твой хозяин отпустил верного пса от себя? – ядовито произнесла Лиза.

– Зря вы, барышня, – ответил Иван уж совсем миролюбиво, совершенно расслабленно, не поддаваясь ее настрою язвить, – вы же об Андрее Николаевиче ничего не знаете. Он мне жизнь во время службы на Кавказе спас. Даром, что барин, сутки на себе полуживого тащил с чужой стороны. Он почитай с 16 лет в боях на Кавказе. Я, свободный казак, теперь ему верой и правдой, до конца жизни. Везде и повсюду за ним, может и как верный пес.-

Лиза молчала, что она могла ответить на это. Что она знала о них – об Андрее Николаевиче, об Иване, поглощенная с головой своим юношеским максимализмом, в штыки, принимая новых людей. Но ведь почему-то именно Андрея Николаевича папа выбрал ей в опекуны?

– Лизавета Дмитриевна, но мы пойдем, – и Глаша, осторожно освободившись от, так и лежавшей на ее талии, руки Ивана взяла своими узкими пальцами его широкую ладонь-лопату.

– Да уж, не задерживаю более, – а что оставалось делать, только и вздохнула Лиза. Иван с Глашей рука об руку пошли к реке, теряясь за ярким пятном пространства, захваченного у ночи огнем костра, туда, в сумрак ивовых ветвей, которое надежно спрячет их от ненужных сейчас посторонних глаз, и лишь они, наедине, и только их глаза в глаза, и взволнованное дыхание, и бешеный стук сердца… Хорош! Вдруг одернула себя Лиза, что за кисельные мысли из кого-то французского романа. Лиза чуть нахмурилась, возвращая себя в окружающее… и неожиданно отчетливо, по-настоящему и совсем не романно, чувство какой-то легкой грусти и может даже… да, грешно, но правильно – зависти, неожиданно наполнило ее душу. Но она упорно качнула головой, стряхивая с себя это наваждение, и со звонким смехом привычно, разбивая с ходу, встроилась в живую нить хоровода, который вился вокруг большого костра.

– О, барынька, наконец-то, – приветствовал ее Петр, оказавшийся с одной стороны разорванного ею круга, – а я уж думал, куда запропали, и как это – праздник без вас, кому чучело жечь, я ж никого без вас к соломенной кукле и близко не подпущу.-

«Ну и, слава богу, что сразу и не приметил, иль отходил, куда за надобностью», – понеслись мысли в голове. Она и смотрела, уж больно смела Глаша была, уж больно вольно рука казака обнимала бока девушки, были бы рядом глаза брата…

– Поберегись! – зычный крик оторвал Лизу от всего, что так занимало ее до этого. Она, с пылающими от возбуждения предстоящего зрелища глазами, рванула на самый край берега, чтобы охватить всю картину, всё это действо, занимающее ее всегда не меньше сжигания под гаснущими утренними звездами соломенного чучела. И не сдерживая себя, подпрыгивая, толкаясь босыми ногами в мягком, чуть прохладном, но таком ласкающем песке, в толпе таких же возбужденных, гомонящих молодых парней и девчат, она жадно смотрела, как пылающее колесо огненным вихрем покатилось по склону вниз к реке, следом второе и уже дружным ревом, заведенных действом, глоток, встретили третье и толпа молодежи, всей энергией молодых, полных активной жизненной силы тел, с вигами и хохотом, помчалась вслед огненному чуду, влетая в воды реки, в которых, шипя, гасли горящие колеса, исходя тут же растворяющимся в ночи облаком пара. Молодежь, визжа, барахталась в воде, старательно создавая босыми ногами столбы брызг. И уже купание с головой, и уже незатейливая игра брызг с предметом сердечного интереса, на которого ранее был «положен глаз», в процессе обмена острым словцом у костра и одновременно, окатывая всех попавшихся под руку, или правильней, под устроенную рукой волну. Мокрые, довольные, кто-то даже вполне счастливый, от явно наметившегося там, в брызгах вод реки благосклонного внимания выбранного предмета сердечного интереса, чуть подуставшие в бурном выплеске молодых сил, постепенно, парни и девушки покинули ночные воды и разместились вокруг костра, согревающий мокрые тела в ощутимо зябких объятиях второй половины ночи праздника.

– Доброй ночи! – неожиданное приветствие заставило всех обернуться, обрывая вновь завязывающуюся словесную игру. Из тени деревьев у самой кромки воды выскользнули два парня. Лиза не знала их.

– Кто ж таковы и откуда, добры молодцы? – бойкая Маняха, резво оторвав обширное седалище от бревна, первая подскочила к незнакомцам.

– Да мы с мызы. С того берега, – махнул рукой в сторону реки ближайший парень. Рыжий, обутый в высокие сапоги, а не в лапти, как сельские, и несвежую мятую рубаху, почему-то сразу не понравился Лизе. Она быстрым взглядом скользнула по парню. Ага, вот оно… Прическа! Нет, не простой деревенской паренек стоял сейчас перед Лизой. Аккуратно, совсем по городской моде подстриженные рыжие волосы. Не тот, не тот парень, кем хочет казаться, и даже мятая рубаха, по-свойски выпущенная поверх холщовых штанов, не могла убить в Лизе какое-то предубеждение, мгновенно проявившееся при появлении незнакомца. Что-то неправильное во всем его облике было, фальшивое что-ли. И еще. В его фигуре, в манере держаться, в бегающих глазах, проскальзывало что-то неуловимо настораживающее и, даже, отталкивающее.