Юрий Меркеев - Стеклянные люди. Роман

А иногда, глядя на эту фотографию, я безбожно ругался, особенно, когда был пьян, и Наталья тут же реагировала на это и замыкалась на месяцы. Потом в коротком сообщении писала, что совершенно перестает меня чувствовать.

За что я ее ругал? По существу, ни за что. Вероятно, изливал желчь. Вместе с нежностью во мне скапливалась и желчь. Иногда я творил глупости. Превращался в тирана, в «синюю бороду». Называл ее увлечения скалолазанием, полетами на дельтапланах «химерой и щенячьей радостью». Однажды так и написал в комментариях к фотографии, которую она выложила в социальную сеть: «Щенячья радость!» Она в очередной раз посетила какой-то старинный замок во Франции и снабдила фотографию сотней восклицательных знаков, многоточиями и обрывками фраз, типа: «Пережила опять это!!!! Провалилась в колодец времени!!!! Средневековье!!! Я видела, как меня ведут на костер инквизиции. Потрясающе!!!!! Словно в воронку времен скользнула. Вынырнула в настоящем. Такой кайф!!!!!»

А потом сам себя же и укорял. Ну, она такая. Что мне нужно от нее? Инфантилизм взрослой дамы? Да. Синдром Бенджамина Баттлера? Да. Какое право я имею ее осуждать? Я-то разве сам лучше ее? Чище? Да во стократ грязнее. Не принимаешь что-то в любимом человеке, так хотя не ругай. Понеси немощи, покрой недостатки. Ты же ведь называешь себя православным. Какой же я православный?

Мы расстались с Натальей по обоюдному согласию, но я до сих пор не могу понять, кто из нас двоих по-настоящему православный? Она ли, которая жила только своими ощущениями и называла это единственной собственной религией, связью с Богом? Или я, прочитавший сотню мудрых христианских трактатов, написавший тысячи православных статей, но так и не научившийся говорить от чистого сердца? Наташа жила ощущениями, оголенной душой она соприкасалась с миром самых разнообразных духов. Но интуитивно панически избегала духов зла. Грубость в любом проявлении, бестактность, иногда – просто дурной вкус или вульгарность в самовыражении, – все это заставляло ее ранимую и открытую душу тут же сворачиваться подобно ежу при намеке на угрозу. Однако, если у ежа были иглы самообороны, то у Натальи не было даже колючек. Единственным способом реакции на внешнюю грубость было молчание. Она замыкалась в себе и молчала. И молчание это могло быть очень долгим. Когда я процитировал ей совет христианского святого, призывавшего не отвечать бранью на брань, а молчанием заграждать уста хулящего, Наталья вдруг захлопала в ладоши и рассмеялась: «Ну, это точно как я!» И в это мгновение она была сущим ребенком.

Так, кто же из нас был православным?

Наталья, несмотря на все свои эзотерические причуды, все же была внутри много чище и наивнее меня. А причуды эзотерические есть у всех.

Я с улыбкой взял со стола ее фотографию и сказал, глядя ей в глаза:

– Святая проститутка. Змея. Ведьма. Если бы я был великим инквизитором, то сжег бы тебя на костре.

Отведя душу таким нехитрым образом, я побрился, принял теплую ванну, однако это не взбодрило меня. Очевидно, ночная боль высосала слишком много энергии. Боль – это всегда маленькая черная дыра. Воронка в эфирном теле. Не так-то просто залатать ее. К тому же – пиво. К тому же – вчерашний коньяк. И ностальгия. Короче говоря, я не помню, как снова заснул.

Проснулся от телефонного звонка. И обрадовался – примерещилась в полусне какая-то чепуха: лес, сосны, поляна залита ярким солнечным светом, на трухлявом пне лежит, свернувшись калачиком, змея, похожая на рыжую кошку и слизывает с себя старую кожу. Обнажается. Кошка-змея, змея-кошка. Женщина-оборотень. Я пытаюсь протянуть ей руку, она с шипением бросается на меня и пытается укусить.

Первой мыслью было то, что звонит Наталья.

– Алло, – пробормотал я, беря в руку сотовый. – Кто это?

– Привет, – ласково ответил телефон. – Узнал? Это Ольга Терентьева, редактор информационного агентства. Я на машине. Стою у твоего дома. Мимо проезжала. Пустишь? Есть разговор.

Не знаю, почему, но я обрадовался неожиданному визиту бывшей начальницы. Раньше не обрадовался бы. Теперь все по-другому. Я не общался с женщинами вживую уже около года. Виртуальное общение – совсем не то, что разговор с глазу на глаз. Вероятно, я так же плохо переносил затворничество, как и мой монах поневоле «архиерей Тихон». Много накопилось нежности, которую необходимо было излить. Последний раз беседовал тет-а-тет с женщиной в белом халате, от которой пахло лекарствами. И говорили мы об артрозе. Ничего лишнего. Полная медицинская аскеза. Почти как в том незабываемом …году, когда я попал в госпиталь с ранением в ногу.

– Привет, Ольга, поднимайся. Только у меня небольшой бардак.

– Если бы ты знал, какой бардак происходит сегодня в мире, – усмехнулась она. – Неприбранную постель можешь оставить.

Я подошел к окну. Откуда у моей бывшей начальницы такая прозорливость насчет постели?

– Ты один? – вежливо поинтересовалась женщина.

– Со скотом, – ответил я. – С архиереем Тишкой.

– А, это тот, которого ты завел после Натальи?

– У тебя хорошая память. Поднимайся. Приготовлю кофе.

Я стащил с ноги наколенник из собачьей шерсти и открыл окна настежь. Набросил спортивную куртку и вышел на балкон. Внизу золотистой «лысиной» сверкал новенький «Седан». Ольга закрыла машину и помахала мне рукой. Сверху она выглядела подростком. На деле ей было пятьдесят. Она всегда очень ярко красилась, словно наносила на лицо боевой окрас; была словоохотлива, держалась свободно, но за этой свободой угадывалась внутренняя угловатость и закомплексованность. За плечами – три брака, и все неудачные. Есть, о чем задуматься. Классический тип деловой женщины. Внешний успех давался внутренними ранами, которые никто не лечил. Мужчины рядом с ней не было, дети выросли и разъехались. Оставалась работа. И подчиненные, измученные неутомимым творческим потенциалом начальницы.

Пока она поднималась на четвертый этаж, я подумал о том, что мне очень хочется излить на неожиданную гостью накопившуюся благосклонность к женщинам . Однако едва ли я сумею сделать это без фальши – моя нежность, как выяснилось, весьма избирательный продукт, более похожий на переодетый эгоизм, нежели на вселенскую любовь к людям. Зачем лгать самому себе? Мне приятно общаться лишь с теми людьми, кто лично мне симпатичен. А это – путь в никуда . Винтовая лесенка в «вавилонскую башню» гордыни, тропинка в затвор социопата. Что поделаешь! Мне было проще находить немые объекты в Интернете и доставлять удовольствие себе, изливая теплые дожди нежности на какое-нибудь «красивое личико», полагая при этом, что я люблю все человечество. Однако, стоило этому «личику» заговорить, как во мне включался жестокий оценщик. Если не было полифонии и созвучия в мыслях-мечтах, общение тут же прекращалось. Избалованный тип. Эгоцентрик. С Натальей совпадение в тональностях было почти сто процентным. За исключением, музыки, быть может. Поэзии, религии, культуры. Да. Мы с Натальей были разные, но что-то нас соединяло. Не только постель, не только слова любви, что-то еще – какая-то небесная пуповина, которая один раз сплела нас воедино и уже не отпускала. Кольцо вечности? Восьмерка? Саламандра? Не могу точно сказать. Впрочем, все это родилось из контузии. Я был контужен дважды – один раз на войне, второй – на брачном ложе.