И. Пермяков - Бард. Часть 1. Дети Дракона

Думаю, каждый, кому посчастливилось хоть раз побывать на одном из карнавалов Ловерии, согласится с тем, что это зрелище очень яркое, веселое, а в крупных городах и столицах и вовсе незабываемое, поэтому неудивительно, что карнавальные шествия и игрища так широко распространены по всему континенту. Надевая маску, каждый человек может говорить и делать, что захочет, не опасаясь быть узнанным.

Возможно, именно эта анонимность и привела к тому, что молодежь Мариины создала такое уникальное явление, как маскарадные вечера. Новое веянье быстро распространилось по всей Лавии, а потом так же быстро сошло на нет благодаря усилиям властей, довольно сдержанно относившихся к свободомыслию, царившему как под маской, так и без нее.

Однако в самой Мариине маскарадные вечера не только не исчезли, но продолжали систематически проводиться на радость всем ее участникам, которые в полное свое удовольствие пользовались неузнаваемостью и заводили отнюдь не самые верноподданнические разговоры. Собираясь несколько раз в месяц, молодежь упивалась свободой и кажущейся вседозволенностью, скрывая свои лица под масками, что, конечно же, делало их сборища более пикантными и значимыми.

Маскарадные вечера выбивались из обыкновенного ритма жизни. Тут отпрыски богатых семей чувствовали себя куда как более свободными и раскрепощенными. И хотя нельзя было не согласиться с наместником, который назвал их неприличными и разлагающими и призвал мэрию прекратить этот позор, мэрия не стала делать резкие движения в сторону запретов, напоминая, что в свободном городе есть свои традиции, которые не совсем одобряются большинством, но тем не менее имеют право на существование.

Надо отдать должное, что, официально не вмешиваясь, мэрия все же исподволь старалась влиять на вечера, спонсируя некоторые интересные мероприятия: так было с выставкой цветов, с ночным литературным конкурсом, ночным танцевальным балом. Да и по большому счету сами встречи отнюдь не были пущены на самотек. Под предлогом безопасности по площади постоянно курсировали патрули, а знающие люди утверждали, что все постоянные участники этих «посиделок» были хорошо известны тайной страже города. Так было совершенно точно известно, что постоянными вдохновителями этих вечеров были леди Гортензия, внучка довольно одиозной личности в истории города, и леди Алиса, дочь нынешнего бессменного мэра, высокий пост которого делал ее присутствие особенно пикантным. Кроме того, особо пристально присматривали за некоторыми молодыми людьми, родители которых в недалеком прошлом давали повод усомниться в их лояльности.

Но эти неприятные особенности не только не отпугивали молодых людей, но, казалось, еще больше привлекали их на эти мероприятия. Мало того, то ли от озорства, то ли просто по порыву души не редкость на таких вечерах звучала беспощадная критика не только местных глав, но и самого наместника.

Конечно же, молодой человек в потертом бирюзовом костюме с длинным кинжалом, оттопыривавшем накинутый сверху видавший виды зеленый плащ, в широкой бархатной маске под цвет плаща, закрывавшей почти все лицо, и остроконечной шляпой, которая только-только стала завоевывать популярность, и ведать не ведал о таких масштабных противоречиях, которым положило начало проведения этих безобидных, на первый взгляд, увеселений. Он торопливо приближался к площади, судорожно сжимая гриф старенькой и потертой лютни, что-то нелестное говоря о своем неоправданном опоздании.

Думается, не трудно было бы догадаться, что это был Мил, спешивший на свидание, даже можно было бы с уверенностью сказать – на два свидания, которые насмешливая судьба назначила в одном месте и практически в одно время. Как выпутываться из создавшейся ситуации, Мил не представлял, решив пустить все на самотек, надеясь на переменчивость в настроении этой лукавой леди.

Тем не менее он действительно сильно опаздывал, так как, как он и предполагал, ему не удалось незаметно улизнуть из дома мэтра до гашения света, который традиционно происходил около одиннадцати часов вечера. Мэтр, словно на зло ему, рушил все намеченные планы, удерживая Мила около себя и нагружая его мелкими поручениями, такими как переписать начисто письмо мадам Бове, а после, расспрашивая Мила о планах в его творчестве и долго рассказывая о своей уже давно забытой молодости, и отпуская своего молодого собеседника, дружески похлопал его по плечу и как-то не в тему произнес:

– Не торопитесь, молодой человек, все у Вас будет. Только не торопитесь.

Затем замолчал, уставившись в темнеющее окно.

Мил постоял еще немного, ожидая продолжения этой незаконченной фразы, но, поняв, что мэтру больше нечего добавить, пожал плечами и прошел в свою комнату. Еще долго стоял мэтр у окна, глядя на темнеющий сад и что-то напевая желтоватой звезде, пытаясь что-то срифмовать, столь же великое, как и все его предыдущие творения. Наконец, это ему, по-видимому, удалось, и он удалился в свою комнату, чтобы запечатлеть эти прекрасные строки на пергаменте.

Мил не стал дожидаться, когда мэтр угомонится, и потихоньку перелез через стену по специально приготовленной для этого веревочной лестнице с крючьями, с помощью которых молодые люди цепляли ее за каменную стену и выбирались на «волю». Затем, как было заведено, он спрятал лестницу в тайнике.

И вот она – долгожданная площадь мэрии, или площадь у мэрии, как ее обычно называл простой люд. Ярко освещенная не только жировыми фонарями, но и большим количеством факелов, воткнутых в специально расставленные шесты со скобами.

На высоких каменных ступенях мэрии расположилось несколько десятков человек в масках и экзотических нарядах. Все они рассыпались на небольшие группки, о чем-то оживленно беседовали и периодически смешивались с другими группками, словно втекая и перемешивая свой разномастный состав и создавая непрерывный поток.

Мил замер почти посередине площади, с удивлением наблюдая это забавное явление и ожидая, что его заметит хотя бы одна из предполагаемых спутниц.

В груди заскреблись зачатки сомнения, правильно ли он поступает, собираясь вовсю флиртовать сразу с обеими девицами, но, твердо сказав себе, что не он придумал этот мир, он успокоил свою совесть и придал себе решимости.

Задумавшись, он чуть не попал в «объятия» огромного моряка, проходившего мимо него с двумя своими такими же огромными приятелями.

– Эй, гляди, еще один ряженый, кажись, новенький, – пробасил моряк, удерживая Мила от столкновения своей огромной ручищей.

– Да разве их поймешь, новые или старые, – покачал головой другой, – слетаются сюда, как летающая рыба на свет факелов. Красивая, как радуга, а на вкус горькая, как смола.