Алексей Морозов - Иларiя. Роман-предведение

Наступило 27 марта. Вовсю светило солнце, словно приветствуя Русского Императора. По обе стороны железной дороги от границы до Львова на расстоянии прямой видимости стояли солдаты. Толпы горожан устремились к вокзалу, так как прошел слух о прибытии Государя. А в это время царь, одетый, по просьбе Спиридовича, в простую кожаную тужурку, в каких тогда ходили механики, на автомобиле «Делонэ-Бельвиль» со специальным со специальным стальным кузовом, изготовленным Парижской фирмой «Кельнер», ехал во Львов по Лычаковской дороге. Его сопровождали несколько автомобилей, в которых ехали: Главнокомандующий Русской армией Великий князь Николай Николаевич, министры двора и генералы свиты, а также лейб-хирург Федоров (на всякий неожиданный случай). Как писал позже Спиридович, «день был жаркий, и вереница автомобилей катила, окутываемая клубами пыли. По пути два раза останавливались на местах сражений. Государь выслушивал доклады. Несколько раз подходил к белым могильным крестам, которыми был усеян столь победоносно пройденный русской армией путь». Император же записал в своем дневнике: «Чем дальше, тем местность становилась красивее. Вид селений и жителей сильно напоминал Малороссию. Только пыль была несносная. Останавливался несколько раз на месте сражений в августе месяце; видел поблизости дороги братские могилы наших скромных героев. Солнце пекло, как летом». На следующий день газеты сообщили о приезде Императора. Город украсили флагами. Кстати, при помощи дагестанской сотни Баранова и присланного по требованию Спиридовича контрразведчика Русского Генерального штаба капитана Деревянко, все оппозиционно настроенные горожане были временно интернированы и помещены в пустовавшие австрийские казармы. Остальные горожане восторженно встретили царя. Спиридович вполне искренне записал: «Встреча со стороны населения была настолько горяча, а население было не русское, что как-то невольно пропал всякий страх за возможность какого-либо эксцесса с этой стороны. Казалось, что при таком восторге при виде Белого Царя со стороны галицийского населения, какое-либо выступление против государя невозможно психологически. Убранство улиц флагами и гирляндами дополняло праздничное настроение толпы». Приняв рапорт генерал-губернатора Галиции графа Бобринского, Николай II направился на молебен в гарнизонный храм Пресвятой Богородицы «Утоли мои печали». Быстро выскочив из еще неостановившегося автомобиля, на ходу бросив недокуренную папиросу, поздоровался со своими сестрами Ксении и Ольгой, стоявшими при входе в храм в платьях сестер милосердия, и вошел в него. Вот как описывает Архиепископ Евлогий встречу Императора в храме: «Огромный храм был переполнен до тесноты. Генералы, офицеры, солдаты, русские, служащие в разных ведомствах (среди присутствующих я увидел Председателя Государственной Думы Родзянко), местное галицкое население – все слилось воедино; длинные вереницы священнослужителей в золотистых облачениях с протопресвитером Шавельским впереди – и все это возглавлялось мною. Момент был не только торжественный, но и волнующий, захватывающий душу…» Баранов вместе со Спиридовичем стояли в правом приделе, недалеко от Царя. Непосредственно в церкви «работал» Деревянко со своими агентами, но поручик по привычке внимательно осматривал присутствующих. Внезапно его взгляд уперся в незнакомую монахиню, одухотворенное лицо которой поражало своей отрешенностью. Она стояла с высоко поднятой головой, взгляд светился лучезарным светом и, казалось, трудно было бы отыскать монахиню, так гармонировавшую со своим монашеским одеянием.

– Кто это? – спросил поручик Спиридовича, указывая глазами на необычную монахиню.

– Как, Вы не знаете? – удивился Александр Иванович, – это же известная игумения Илария. Ее исцеляющая сила поражает. Она вхожа к самой Императрице. Вот только Распутин против нее. Московский генерал-губернатор частенько прибегает к ее помощи и прислушивается к ее советам. Тем не менее, Петроград не очень-то жалует московских праведников.

– Представьте меня Иларии, – дрогнувшим голосом попросил Баранов.

– Хорошо, – шепотом ответил Спиридович, – кстати, она привезла полвагона подарков нашим солдатам, вот вы и помогите распределить их.

– Почту за честь.

После молебна архиепископ подарил Николаю II копию Почаевской иконы Божией матери и сказал: «Примите, Ваше Величество, от меня эту святую икону копии Великой святыни русского народа – Почаевского чудотворного образа Богоматери. Эта святыня не раз спасала русскую землю от нашествий вражеских, и в теперешнюю Великую Отечественную войну она не пустила врага в свою обитель, хотя Лавра Почаевская стоит на самой бывшей границе австрийской. Когда блаженной памяти государь Александр III посетил Почаев, то собралось там много галичан, перебежавших границу чтобы посмотреть на Русского Царя. Покойному Государю угодно было обратиться к тем галичанам с такими знаменательными словами: «Я помню вас, я знаю вас, я не забуду вас! По указанию Божиего промысла Вы, Государь, осуществляете теперь эти великие, почти пророческие слова. Да поможет вам в этом святом деле Царица Небесная».

После молебна состоялся парад войск Львовского гарнизона. На правом фланге шли главнокомандующим Великий князь Николай Николаевич, его начальник штаба генерал-губернатор граф Бобринский. Затем Николай II посетил госпиталь имени великой княгини Ольги и наградил отличившихся солдат и офицеров георгиевскими крестами и медалями.

Далее в доме генерал-губернатора графа Бобринского в честь Государя был дан торжественный обед, и Сиридович, представив Баранова Иларии, ухитрился посадить их рядом.

После традиционного приветствия генерал-губернатор граф Бобринский рассказал о том, как уничтожалось православное население Галиции. Австрияки уничтожали сербское население в Боснии и русинское в Галиции. Было построено несколько концентрационных лагерей. самые страшные Талергоф и Терезин. За донос на православного выплачивалась премия в 500 крон. Последовали массовые казни. Обвинения были такие: за симпатии к России, за ожидание прихода русских войск и т. п. Людей вешали, морили голодом, били смертным боем

Около 150 тысяч православных русинов были замучены. Граф Бобринский дал слово представителю интеллигенции Галиции, поэту Василию Ваврику, отсидевшему в самых ужасных концлагерях, и в Терезине и в Галергофе. Он чудом остался жив. Василий сказал о «жажде славянской крови», которая замутила головы австрийских военных, и прочел свое стихотворение «Я Русин»:

Я русин был и русским буду,

Пока живу, пока дышу,

Покамест имя человека