Мушфиг Хан - Медовый месяц одиночества. Любовно-психологический роман

Я была очарована его интуицией. Наверно, он подумал, что я всю ночь думала о нём и сильно переживала, когда писала задачу. Видимо, поэтому и ошиблась в цифре.

Любимый дневник, так хочу растянуть мгновения, проведённые с ним, и писать о нас до бесконечности. Часто вспоминаю свою жизнь до знакомства с Нелем и хочу поскорее забыть всё, что в прошлом. А его никогда не забуду, пока смерть не разлучит нас. Прочитав роман Габриеля Гарсиа Маркеса «Love in Time of Cholera», стала убеждаться в силе чувств, растущих между нами. Интересно, если по иронии судьбы нам придётся расстаться – смогу ли я прождать Неля на протяжении 53 лет? Решила посмотреть экранизацию этого произведения. Мой внутренний голос спрашивал: «Ева, будешь ли ты ждать своего любимого так же, как Флорентина Ариза?». «Я готова ждать целую вечность своего Неля», – не задумываясь, ответило моё сердце.

Настоящая любовь проверяется временем и способна перенести все тяжести бытия. Любить надо не только тогда, когда человек рядом, но и чувствовать его на далёком расстоянии. Скучаешь – значит, любишь и хочешь дождаться новой встречи. Может, когда-нибудь напишу обо всём этом в письме Нелю и расскажу о своих чистых чувствах. Но не знаю когда…

Сегодня, когда мы были в библиотеке, я впервые попросила Неля рассказать мне о маме. Он никогда не говорил о своей молодой маме Стелле, которая погибла в автокатастрофе. Ей было тогда всего лишь 32 года.

Я чувствовала, как ему тяжело вспоминать те события, которые оставили глубокий след в его подростковом сознании. Он боготворил маму в своём воображении и всячески пытался её оберегать ото всех. Нель всегда скрывал свою бескрайнюю любовь к самому родному человеку на свете. Всё же мне очень хотелось узнать подробности о Стелле. Я была уверена, что его грусть и тоска, замкнутость последних дней связана с воспоминаниями о маме. Больше не с чем было связать происходящие события.

Наступила такая минута, когда мы сидели рядом друг с другом в библиотеке, но оба, погрузившись в глубокие размышления, не хотели нарушать царившую тишину. Это молчание возникло после моей просьбы рассказать о маме. Спустя некоторое время Нель решил начать свой рассказ. Казалось, что рассказывает он не о Стелле, а о страшном сне, когда-то услышанном от отца. Затаив дыхание, я внимательно стала слушать самого любимого человека на свете…

Не помню точно, какое было тогда время года – весна или осень. Погода стояла тёплая и спокойная. Очень хорошо помню ту женщину. Мы сидели напротив друг друга на веранде старого домика, после чего она решила отвернуться. Я смог разглядеть коротко постриженные чёрные волосы, кофточку на пуговичках, прикрывающую локти и совсем тонкую талию. Я не мог разглядеть её пальцы, которые она держала между коленями и нервно теребила юбку.

– Тебе холодно? – тихим голосом спросил я.

Женщина молча, одним движением головы, что нет. Она не показывала желания заговорить со мной, а только тихо вытирала слёзы, стекавшие по щеке. Видимо, поэтому не могла произнести и словечка.

С высокой веранды видно было, как во дворе бегают и резвятся дети. Их задорный смех заполнил весь двор. А мы сидели, как будто зрители в кинотеатре, и смотрели новый фильм.

– Холодно? – спросил я себя. Никто не услышал. Я осмотрелся вокруг. Царило такое безмолвие, что даже лист не шевелился на дереве. Небо было настолько ясным, что можно было чётко сосчитать все звёзды. Яркая луна освещала всё небо белым светом. Конечно, на дворе было не совсем тепло, но женщина по-прежнему что-то уж сильно тряслась.

– Вы замужем? – спросил я.

– Расстались, – мигом ответила она, как будто ждала этого вопроса. И повернувшись ко мне, с надеждой посмотрела мне в глаза. Теперь я мог, наконец, разглядеть её руки, ладони, пальцы. Что я хотел найти? Кольцо? Какая уже разница? Может спросить всё. Что мне интересно?

– Почему вы расстались?

Я решил подойти к ней поближе – вопросом и руками, которые стали притягивать её ко мне. Женщина не возразила. Она прижалась ко мне что было мочи.

Мой вопрос повис в воздухе и всё ещё не получил ответа. Женщина стала немного оттаивать и, казалось, готовится что-то сказать:

– Он знал шестнадцать языков.

Произнеся несколько слов, женщина обняла меня всей силой. Я тоже заключил её в свои объятия. Она вновь отвернулась, и тогда я заметил, что верхняя пуговичка её чёрной кофточки не застёгнута. Меня всегда сводили с ума такие кофточки женщин. Может даже это не кофточка, а рубашка или блузка. Осторожно стал расстёгивать две оставшиеся пуговицы.

Луна на небе светила также ярко, но сменила немного своё место и опустилась ближе к макушкам высоких деревьев. На веранде наступила тишина. Только можно было увидеть силуэт мужчины, который, скрестив руки на груди, пристально смотрел в нашу сторону. Мы боялись повернуться и взглянуть на него. Леденящий взгляд был страшным, а большая тень, доходившая до нас, веяла холодным ветерком. Мужчина смотрел на нас с огромной ненавистью.

– Шестнадцать языков?

Не знаю, почему переспросил – то ли от страха, то ли решил подшутить и разрядить обстановку. В воздухе витали игривые нотки, а точнее в наших объятиях. В глубине души мы засмеялись, но это длилось недолго.

Женщина не поворачивалась ко мне лицом. Но я мог разглядеть обе её руки, одной из которых она придержала мою крепкую руку, аккуратно пытавшуюся погладить её белую грудь, хорошо видневшуюся после расстёгивания третьей пуговицы на кофточке. Наклонившись над нею, я прикоснулся своими тёплыми губами к её мягкой и шелковистой коже. Мне казалось, что мой поцелуй поможет ей. Но я ошибся. Она отдёрнулась и застонала, как будто насыпали соль на рану. Этот миг резко вернул меня в действительность.

Из царившей вокруг темноты к нам стал приближаться мальчишка. Подождали. Он выглядел таким уставшим, что его медленная походка была похожа на прибытие старой потрёпанной лодки, причалившей к берегу после долгих попыток. Мальчик внимательно посмотрел мне в глаза. В глубине взгляда можно было разглядеть завесу томности. Казалось, что он совсем не ребёнок, а старик, которому сто лет. Подняв руку, мальчик хотел положить её мне на плечо. Но рука неподвижно повисла в воздухе. Повернувшись к женщине, указал на веранду:

– Мама, отец смотрит на вас…

***

Не знаю своего имени. Точнее не помню его. Отлично знаю французский язык, а также немецкий и испанские языки. На русском и английском языках говорю без запинки.

Несмотря на то что не помню своего имени, каждый день, проходя мимо школьного двора, здороваюсь со всеми, а некоторые из учителей даже, остановившись, осведомляются о моём здоровье. Когда они называют меня по имени, то чувствую себя на седьмом небе от счастья. Порой мне кажется, что учителя школы, директором которой когда-то был я, зовут меня по-разному. В такие минуты я просто теряю голову. Но сейчас это неважно. Стоя в коридоре школы, размышляю над этим. Учителя и ученики спешат на урок, быстро пробегая мимо меня. Я не останавливаю их, как раньше, и не ругаю за опоздание. Секретарь подходит и даёт знать, что мне пора на урок. Благодарю за напоминание, но сам не тороплюсь. Я же директор и вправе поступать, как мне заблагорассудится. Обычно я свободен, но сейчас меня как будто связали по рукам и ногам. Наверно, это всё ещё сон воздействует на моё сознание. Вдруг пробегает знакомый мальчишка и даже не задерживает шаг. Смотрит на меня странными глазами. Понимая, что опаздывает на урок, проскальзывает со скоростью света.