Таня Винк - Рядом с тобой

– Какое слово?

– Ты увидишь. Все, что я написал, – правда, так и будет!

– Салман, немедленно сядь в автобус! – крикнула Яха.

– Сынок, садись, мы уезжаем! – крикнул дядя Абу.

Салман взял Галю за руку:

– Помни обо мне, прошу тебя…

– Я же дала клятву!

– Значит, ты будешь моим другом? Навсегда?

– Да, буду…

– Салман, садись! – крикнул папа.

Водитель посигналил. Салман смотрел на Галю и ждал. Чего он ждал, она не знала, но что-то подтолкнуло ее, и она порывисто обняла его. Он прижался к ней.

– Навсегда, – выдохнули они, будто были одним целым.

И отпустили друг друга.

– Пиши мне.

– Пиши мне.

Он вскочил в автобус. Дверь за ним тут же закрылась, а он высунулся в окно и крикнул:

– Юрка, береги ремень!

Юра встрепенулся:

– Чего? – и подбежал к окну.

Галя тоже подбежала – это же счастье, еще полминуточки побыть почти что рядом…

– Я видел, что ты ремень потерял, – сказал Салман, по грудь высунувшись в окно, и тише, почти шепотом: – Во сне…

– А…

– Бэ! – передразнил Салман и засмеялся. – До встречи!

Галя еще долго смотрела вслед автобусу, пока папа не коснулся ее плеча:

– Пойдем домой, доченька.

– У них что, любовь? – спросил Юрка, нахмурившись.

– Любовь, – ответил папа.

– А не рано?

– Не рано! – отрезала Галка. – Джульетте тоже было четырнадцать!

– Сравнила! Он тебя скоро забудет, уж поверь мне, – хмыкнул брат.

– Ты дурак! – разозлилась Галя.

– Сама дура! – огрызнулся братик и показал язык.

Вернувшись в дом Марковны, она схватила книжку и убежала к реке. Сидя в лодке, она прочла на семьдесят пятой странице: «Друзья навсегда. Forever». Она долго сидела в лодке, глядя на воду, на лес на другом берегу, на коз, гуляющих вдоль противоположного берега, и снова возвращалась к его словам. Она улыбалась, и счастье захлестывало ее – и пока еще ей было страшно признаться даже самой себе в том, что первая любовь пришла.

Первое письмо Галя написала на следующий день и отправила, хоть мама и говорила:

– Он должен первый написать, ты уже не маленькая, должна вести себя прилично.

Еще она изучила карту и теперь знала, где находится город Курган. Но Салман не в самом городе, а где-то далеко от него. Отправив письмо, она вдруг почувствовала себя как-то особенно: у нее есть парень, а это значит, есть защитник, опора, помощь. Когда она думала об этом, ей становилось хорошо – в животе теплело, а сердце щемило, будто задумывалось. С замирающим сердцем она прислушивалась к себе, смотрела на мир широко распахнутыми глазами и не видела ни дня, ни ночи, а только яркий свет, зажигающий в душе радость открытия непознанного и удивительного. С каждым днем ее душа становилась счастливее, а глаза все чаще с досадой и неудовольствием смотрели в зеркало на ничем не примечательное бледное лицо, широкие белесые брови, обыкновенные глаза, курносый нос-картошку – мама и папа его вечно целуют, вот он и стал похож на картошку. Кривые зубы, маленький рот, реденькие волосы – ни бант не держится, ни невидимки. Хорошо, что уши не торчат. А фигура! Нет, это не девочка, это мальчик в платье! Ноги кривые, коленки торчат! Не руки, а грабли с длиннющими костлявыми пальцами, плечи тоже костлявые. В общем, ничего хорошего. Галя заплачет, обидится на несправедливость судьбы – кому-то все, например Софи Лорен, а ей ничего, – вытрет глаза и, поглаживая Никиту, погрузится в мечты о страстной любви. Она видит себя на мосту в роскошном черном платье до земли, в длинном манто из соболя, высокую прическу венчает бриллиантовая диадема, а к вздымающейся груди приставлено дуло пистолета (в висок лучше не стрелять, а то в гробу будешь некрасивая). Она сейчас покончит с собой, потому что от Салмана нет писем. Она медленно спускает курок, смотрит в предгрозовое небо и кричит: «Прощай навсегда, любовь моя!» Нет, она не успевает убить себя – Салман падает к ее ногам и, перекрикивая грозу, делает ей предложение…

А какие страсти могла видеть девочка, выросшая в селах, окруженных лесом? Под Ровно у них была страстная соседка Ядвига. Все говорили, что ее страсть сводит мужчин с ума и они пропадают. Поэтому когда к ее калитке подходил мужчина, дети кричали: «Не ходи! Пропадешь!» Мужики не слушали и пропадали, это точно. Сколько раз дети сидели допоздна в ожидании вошедшего смельчака, но он так и не выходил. Бывало, к воротам приходила женщина и звала мужика, а потом садилась под забором и тихонько выла. Некоторые громко плакали, их было жалко, а некоторые ругались плохими словами, подбирали камешки и бросали Ядвиге в окна. Если стекла разбивались, а такое частенько случалось, Ядя выскакивала в переулок и начиналась жуткая драка, после которой на земле оставались бурые пятна крови, и ветер еще долго гонял от забора к забору пряди длинных волос. Мужчина не выходил и не защищал Ядю, и маленькая Галя была уверена, что он уже пропал или сошел с ума. Еще у них был бешеный сосед, он напивался, хватал топор и бежал за женой. Сколько раз селяне видели, как она на одном дыхании перемахивает через высокий забор! А самое интересное – наутро эти муж и жена шли на работу вместе, разговаривали и смеялись. Будто не было ссоры, не было обидных слов, не было топора.

Про такую любовь, как у мамы и папы, говорить неинтересно – они не ссорятся, значит, их любовь не страстная. Они вечно обнимаются, шепчутся и ведут себя как маленькие дети.

Галя запаслась терпением и дождалась: письмо пришло! Она схватила его и забилась в самый укромный угол сада, туда, где раньше росла бузина.

«Дорогая Галя, здравствуй! Пишет тебе твой друг Салман. Как твои дела? Как здоровье? Галя, я написал тебе четыре письма, а от тебя ничего не получил, это письмо пятое. Я не знаю, что случилось, тревожусь. Это письмо я сам отправлю – завтра поеду в город за покупками. Галя, почему ты не пишешь? Ты сердишься на меня? Напиши, почему ты сердишься? Я все время вспоминаю тебя, как мы гуляли, особенно вспоминаю кроликов с красными глазками – здесь кроликов нет.

…В этих местах скудная природа, мы работаем далеко от города, строим большой коровник. Читать нечего, и я много мечтаю. Мечтаю о том, что ты мой друг навсегда. Я очень надеюсь, что ты писала, просто письма потерялись. Как Юра? Передай ему от меня привет. Галя, я много думал и решил, что буду инженером-строителем. Интересно, есть ли в Минске институт по такой специальности? А вы с Юркой по-прежнему мечтаете стать историками? Вот хорошо, будем учиться в одном городе! Передай большой привет твоим уважаемым родителям. Пиши, я очень жду. Салман Бисаев».

И внизу странички: «Forever».

Через десять минут Галя сидела в автобусе, который курсирует между пищекомбинатом, где работает папа, и больницей. В автобус этот лучше не садиться, особенно в нарядной одежде и хорошей обуви – ноги оттопчут, одежду испачкают или даже порвут, потому что в этом автобусе возят все, что вздумается, даже козлика можно увидеть с рожками, замотанными в тряпку.