Антонина Евстратова - Замуж – не напасть. Любовный роман

Михаил был высок спортивного телосложения в прекрасной форме. Наиболее примечательным в его лице были суровый взгляд черных глаз под нависшими над ними густыми, кустистыми бровями и большой прямой нос. В отличие от сына он вел себя развязано и ни одной рюмки спиртного не пропустил, был весел, пел и даже плясал на спор, кто перепляшет его из приглашенных гостей. И это у него, как ему казалось, хорошо получалось.

Ребята поддавались ему, делая вид, что проспорили, аплодировали и восхищались им: – молодец, дядя Миша! – выкрикивали они.

Потапиха в светло-голубом костюме из парчи казалась еще полнее. Английский ворот больше придавал ей строгости и солидности. Темные волосы туго заплетены в косы и короной уложены на голове. Смуглый цвет лица и слегка розовые щеки от выпитого вина придавали ей нежность. Большой ровный нос постоянно находился в движении, как у ищейки, будто искал запах. Серые большие глаза неутомимо следили за мужем, но ничего в его поведении в этот вечер не увидела, к тому же, он был изрядно пьян, и никуда уже не уйдет, она успокоилась и продолжала, беседовать с невестой.

В самый разгар свадьбы, гости расслабились, вышли из-за столов. Кто-то, соблазнял понравившихся чужих женщин и, захватив с собой бутылку спиртного, уходили к реке, где ивочный берег укрывал всех от случайных глаз.

Михаил чувствовал себя победителем в соревнованиях, громко смеялся, – ну, что, молодежь, не смогли вы осилить старика и не осилите, слабаки вы, ребята, слабаки! – он подошел к Игорю похлопал его по плечу, – видал, сынок, как я их обставил?

Игорь взглянул на отца мрачным взглядом, а ведь совсем недавно в них сияла лучезарная улыбка, он был горд и сиял от счастья, а сейчас он просто раздавлен и женитьба для него была скорее трауром. Он ненавидел отца за разлуку с любимой и в то же время любил. Ему не хотелось сейчас с ним разговаривать, и он попросил его: – отец, не пей больше и иди спать!

– Да, сынок, я так и сделаю! Сейчас только подышу свежим воздухом и пойду спать! – пошатываясь, он вышел во двор, снял с себя пиджак, белоснежная рубашка сексуально обтягивала его спортивную фигуру, он скорее был похож на жениха чем на мужчину преклонных лет.

Гости почти все успели напиться до беспамятства, а те, что еще не свалились, уже ничего не видели и не замечали.

Михаил незаметно оставил гостей и крадучись направился к Аксинье.

Аксинья помнила угрозу Потапихи. Чтобы не дать, застать себя врасплох, она сходила на сеновал, проделала в крыше дыру и подставила к ней стремянку, мало ли, что взбредет в голову этой жабе, с ней надо быть на чеку! Убедившись, что теперь ни что не угрожает, она спокойно и долго крутилась перед зеркалом, перемеряла все свои наряды. Но не на одном из них не остановилась, была придирчива ко всяким мелочам и безделушкам. Ей не хотелось перед Михаилом, как-нибудь показаться. И, наконец, выбрала, хотя не по возрасту слишком откровенное шелковое, красно-коричневое платье с интригирующим вырезом. Она прикладывала его к себе несколько раз, затем втиснулась в него и с усилием закрыла молнию. Все что она хотела показать Михаилу, было на виду, она даже воскликнула: – вот это платье что надо! А, как я в нем неотразима! – некоторое время она смотрелась в зеркало, строила как ребенок рожицы и восхищалась собой. Ее высокая грудь сохранила упругость, а тело эластичность, она приподняла руками свою грудь, и, глядя на свое отражение в зеркале, шепотом сказала: – ты сегодня покажешь Михаилу то, что он никогда не видел! А после посмотрим, как он будет жить со своей толстушкой! Она ждала Михаила, часто выходила на улицу подолгу смотрела в сторону его дома.

И вот, наконец, она услышала шаги, он пришел, как обещал, но от излишне выпитого вина еле держался на ногах.

Аксинья обвила его шею, – я думала, ты забыл обо мне!

Он выдохнул на нее струю спиртного перегара.

– Не забыл! Как я могу забыть? – коверкая слова, сказал он.

– Ох, какой ты веселый, Миша!

– А, что нельзя? Сегодня мне сам Боженька велел, сына женил, понимаешь?

– Понимаю, Миша, да ты сам в пору как жених, хоть сейчас под венец!

– А я не против, пойдешь за меня, Ксюша?

– А ты попробуй, позови меня и узнаешь тогда, пойду я за тебя или нет! Посмотри, чем я тебе не невеста? – она покрутилась перед ним.

– Да, Ксюша, при виде тебя я всегда схожу с ума, но сегодня ты Богиня! – он смотрел на ее округлые плечи, погладил их шелковистую кожу и, затаив дыхание, широко раскрыл свои черные глаза, – я никогда тебя такой не видел! – Грудь его вздымалась, как кузнечные мехи, а глаза пожирали ее обнаженную грудь.

Видя, что он от нее без ума, она кокетливо спросила: – ну, так что берешь меня в жены?

– Да, Ксюша, беру прямо сейчас, только дойдем до сеновала, и сразу женюсь без всяких свидетелей!

– Я так и думала, Миша, – она прижалась к его груди и довольно рассмеялась. – Хорошо, жених, пойдем, держись за меня, в сеновале до утра проспишься, а после сыграем свадьбу!

– Ха, – рассмеялся он, – ты что, Ксюш? Я не спать пришел, эту ночь буду любить тебя до утра! – он произносил все фразы, ломая слова и то, что он говорил, можно было, только лишь догадаться.

Аксинья ехидно съязвила, – ну-ну, Миш, сейчас посмотрим на твою любовь!

– Ты ещё сомневаешься? – и чтобы доказать ей, что из-за спиртного, он не потерял мужскую прыть, взял ее на руки и понес на сеновал. Рука его коснулась обнаженной шелковистой спины, а губы произвольно оказались на ее упругих грудях. От ее тела исходил сладкий запах ромашковой пыльцы, он страстно целовал их, будто никогда этого не делал, и был готов жениться на ней, не доходя до сеновала. Он как медведь, с силой прижал ее к своей груди, от него исходил запах хмельного и пота с привкусом горькой полыни.

Аксинья попыталась высвободиться от него, – Миш, ну, что ты такой нетерпеливый? Пойдем в сеновал, здесь я не могу!

Но это было нелегко. Он был далеко не слабым человеком, а опьянение, казалось, еще и удвоило его силы. Они лежали в пяти метрах от сеновала.

Она почувствовала на своей шее прикосновение горячих губ, отчего на миг потеряла самообладание.

В следующее мгновение Михаил поднял ее и занес в сеновал.

Через секунды они были уже в костюмах Адама и Евы. Аксиньи сразу бросился в глаза мощный перц, сплошь покрытый густыми, черными волосами. Лицо Михаила побагровело и придало ему чудовищный вид, в его черных глазах горел огонек неудержимого желания. Одним рывком Михаил подмял ее под себя, с силой прижал к своей волосатой груди.

Аксинья, никогда в жизни не испытывала такой любви полностью растворилась в ней. Пьянея от счастья, она чувствовала себя счастливой, и этому счастью казалось, не было конца.