Евгений Черносвитов - Сага о Белом Свете. Порнократия

…«Удивительно то, что собаки обходили стороной плантацию. Жень-шень, ведь, над землей не пахнет. Его запах – тончайший аромат, идет от корня», – рассказывал Всеволод Петрович. И, продолжил, наливая в бокалы гостям «грушевку» – вино, которое готовила баба Люба из «дуль» – огромных, мягких и сочных груш, которые растут только на Дальнем Востоке. Бывают с головку грудного ребенка. Сок баба Люба выжимала из дуль, через несколько слоев марли, руками. Чистый сок, даже без сахара, держала в трехведерной стеклянной бутыли из темного стекла, плотно заткнутой пробкой. В пробку была ввинчена медная трубка, свободный конец которой опускался в трехлитровую банку с водой. Бутыль держалась в подполе, глубоком и с ровной температурой, не больше +12 градусов, год, не меньше…

…«Я позвонил своему давнишнему другу, познакомились на фронте, Коле Фруентову, да Любка его знает, он – профессор, заведующий кафедрой фармакологии в ХГМИ…»

«Кто в Хабаровске и во всем нашем Крае не знает, человека, который смеется!» – подтвердила слова дяди, Люба.

«Почему так, как у Гюго?»

«Получил пулю в лицо от фашиста, нерв поврежден, вот лицо и парализовано – только вечная улыбка, даже когда спит. Но, говорит четко…»

«И громко, особенно, когда ставит на экзаменах студенту „двойку“, – какой ты врач, коль рецепты выписывать не умеешь? – Студент готов разрыдаться, а профессор смеется… И когда ставит „пятерку“, и говорит, ты молодец, будешь хорошим врачом, но при этом тоже смеется… Какого?..»

«Ну, так вот, друзья и коллеги! Ждем звонка или телеграмму от Коли Фруентова! Обещал бросить все и прилететь к нам!»

«Ура!» – воскликнула Люба-младшая.

«А что это ты так возрадовалась?» – спросил ее Всеволод Петрович.

«Как не радоваться, – весело ответила Люба, – за одним столом с таким великим человеком сидеть буду…»

«Да, ладно, – ехидно сказал Володя. – Небось еще государственные экзамены ему придется сдавать и после третьего, выпускного, и после шестого курсов…»

«А, почему третий курс называется выпускным?» – поинтересовался Всеволод Петрович.

«Да потому, что после третьего курса студент не только вплотную приступает к изучению медицинской профессии, но и практика у него начинается врачебная. Если до третьего курса Люба, к примеру, прошла практику санитарки, медицинской сестры, то после третьего четвертого курса она будет уже практиковаться как врач, по всем врачебным дисциплинам: начиная с общей терапии, и кончая психиатрией…»

«А, ты, Володя, какой специальности будешь?»

«Я – психо-фармаколог…»

«То-то я не могу представить тебя ни с фонендоскопом, ни со скальпелем…»

«Ну, это Вы зря, Всеволод Петрович… психо-фармаколог должен быть и хорошим терапевтом, и хорошим хирургом, и, вообще, врачом самого широко профиля! Только поэтому он может разрабатывать лекарственные препараты, и препараты для профилактики самых различных заболеваний! Володя недавно доказал, что он не просто хороший врач, он – гений!..»

«Да ну? – недоверчиво воскликнул Всеволод Петрович, пристально глядя на Володю, который при словах Сережи слегка порозовел, – и что он такого гениального изобрел для медицины?»

«Уникальнейшие советские препараты для профилактики и лечения многих нервных расстройств и заболеваний, и очень необходимых в комплексном лечение прежде всего сердечных болезней…»

«А как называются эти лекарства? Куплю на всякий случай, а Володя даст мне на их коробочках автографы…»

«Феназепам и пиразидол… А, что касается его автографа, то каждый, кто открывает коробочку этих лекарств, получает Володин автограф… инструкции к ним написаны и подписаны Володей!»

«А как твоя фамилия, друг мой?» – уже без всякого ехидства, а скорее даже с каким-то не свойственным характеру великого тигролова, подобострастием, сказал Сысоев. «Дурного… не от слова „дурак“, а…»

«Не продолжай! Хорошая и знаменитая русская фамилия… Я знаю историка, литератора и актрису Мариинки – 18-го века, Дурново…» – внезапно повисла пауза. Все не только замолчали, а словно оцепенели: кто с бокалом «грушевки» у губ, кто – с вилкой соленых грибов… Потом все зашевелились, поворачиваясь к Володе… Все, кроме Любы. Она не отрывала глаз все время от Сергея…

«Сегодня все женщины – твои», – шепнул на ухо Володе Сергей.

«И обе Любы…»

«Баба Люба – возможно, тоже внимательно слушала, что я о тебе говорил… А, вот Любонька… прости, не отдам!»

«Да она и сама не клюнула твои басенки, не открывает взгляд от тебя!»

«А ты знаешь, друг, я, кажется, первый раз влюбился… Никогда не чувствовал то, что ощущаю, просто думая о ней! Я чувствую ее… запах! Запах моей женщины…»

«Хватит шептаться, доктора, – повелительно рявкнула баба Люба, – вы же не одни за столом…»

«Извините, товарищи…» – в один голос сказали Володя и Сережа. Это получилось так справно, что в миг все за столом вновь стали единой семьей, любящих и искренне уважающих друг друга, ее членов!..

…«Люба, у тебя паспорт есть?» – рано утром, садясь за стол завтракать, спросил Сергей Любу.

«Конечно! Мне скоро 20!»

«Ты, что жениться на ней собрался? – Ехидно спросила Саша и правой рукой, как бы невзначай, слегка снизу приподняла свою пышную грудь, – а как же я?»

«Я – мужчина женатый! И моя красавица-жена, скоро родит мне второго ребенка!» – имитируя что-то вроде гордости (не понятно, по какой причине – то ли, что он – женатый и верный своей жене мужчина, то ли, что его любимая жена скоро родит ему второго ребенка), ответил Сергей. При этом он не спускал глаз с Любы и подмигивал ей. А та радостно улыбалась, показывая ровный ряд красивых зубов-жемчужин. «Это хорошо, это по-нашенски! – сказала Саша. Значит, я еду с вами!» «Нет, родная, в мой ВАЗ 41 году. ты уже не поместишься! Профессор Фруентов предупредил, что он везет какой-то большой груз… Как бы не пришлось еще Любу на коленях назад везти…»

«Я – согласна на коленях…» – начала было Люба, а Саша ее перебила:

«Это видно – и туда тоже!»

«Возможно, и во Владивосток придется Любе сидеть на моих коленях… Сиденья – то давно одни железки остались!»

«У нее задница и на железках выдержит, не то, что моя, модельная! – буркнула Саша, и добавила, – а зачем вам во Владивосток ехать? Это, ведь, почти 100 км. от аэропорта в сторону?»

«Надо кое-что купить для профессора… Вряд ли ему наши – „грушевка“, „сливянка“, „ранетка“ – понравятся!»

«А, когда прилетает профессор?» – не унималась Саша. Через три дня…»

«Через три дня, а ты собираешься ехать сегодня, да еще Любке велишь паспорт прихватить… Ясненько!»

«Ну, коль, „ясненько“, что спрашиваешь?.. Вас с Катей во Владивосток отвезет Володя… Мы с месяц здесь погостим, если еще у профессора не будет каких-нибудь для нас заданий… Такой занятый человек и бросает все, летит сюда…»