Евгений Черносвитов - Сага о Белом Свете. Порнократия

«Люба! – начала серьезным тоном баба Люба, прочитав телеграмму, и повернувшись лицом к девушке, – у вас с Сергеем как? Как у Володи с Катей, или…»

Люба еще больше погрузилась в болото липкой тревоги, не находя объяснение своему состоянию, но чувствуя какую-то вину неизвестно, перед кем… Глядя бабе Любе в глаза, инстинктивно протянула руку к телеграмме, при этом твердо сказала:

«Я его люблю. Он меня любит… Мы не „гуляем“…» Баба Люба протянула ей телеграмму, очень тяжело вздохнула, и сказала:

«Сегодня же сделай ему предложение… Здесь он родился, здесь и… женится! Но, сначала ЗАГС, а потом Церковь…»

Люба ее не слышала. Она читала:

«Я в Ленинграде. Ни обид, ни сожалений, – ничего! Справка о разводе на комоде под пепельницей. Надеюсь, что мы никогда не увидимся. Твоих детей у меня нет. У меня – мои дети. Думаю, что все поймешь правильно! Желаю удачи в волчьей охоте… Валерия»…

…Маленькая Люба вопросительно смотрела на большую Любу. Та молчала. Взяв телеграмму из рук Любы, она обняла ее за плечи, и они сели на скамейку. Сколько они сидели – неизвестно. Ни одного слова проронено не было. Не было и вздохов. Дыхание обеих женщин было легкое, свободное и в ритм…

Выползать из своих комнат жильцы стали один за другим около 17 часов. И, в одних купальных костюмах. Кто бежал, кто шел на речку, но каждый с тюбиком зубной пасты и с зубной щеткой. Старики не отставали от молодежи.

«Ты, что и бриться собрался?» – спросил Фруентова Всеволод Петрович.

«Не могу с щетиной. Привык. Чувствую себя не чистым, если не побреюсь!»

«А-а! – протянул Всеволод Петрович и добавил – а не начать ли мне с сегодняшнего дня вообще не бриться! Хватит молодиться. Я дед. А русские деды должны быть с бородой!»

«Согласен! Но если я отпущу бороду, я потеряю свое лицо!»

«А разве плохо, что твоя зловещая улыбка за волосами исчезнет?»

«Это не просто улыбка! Это память о Войне. О молодости… Я вот такой чувствую себя молодым, ловким, и не одиноким! Я остаюсь в полку…»

«У тебя какое-то обостренная память… А я вот чувствую себя таежником, звероловом… Война – в прошлом!» « Jedem das Seine» (каждому свое) – сказал Николай Константинович.

«Нет, правильнее будет: „Suum cuique“ (всякому его). А, точнее – „τὸ τὰ αὑτοῦ πράττειν καὶ μὴ πολυπραγμονεῖν δικαιοσύνη ἐστί, to ta autou prattein kai me polypragmonein dikaiosyne esti“ – „ Правосудие узнается по тому, что оно присуждает каждому своё. “) »

«Знаю! Любимая фраза Цицерона! Сам часто студентам повторяю! Но, для меня – „ Jedem das Seine“! »

«Ладно! Бройся, – как говорит мой лучший тигролов Геннадий Шевелев. Посмотрим, чем нас кормить будут сегодня! Есть страшно хотса! – сказал бы Гена! Он – человек грамотный, но ороч, некоторые слова ему не даются!»

«Мне кажется, что можем остаться без „завтрака“. Мельком взглянул на Люб, как-то очень тихо сидят, с опущенными лицами, прижавшись, друг к другу, словно беда какая-то!»

«Была бы беда – подняли бы нас с постелей!.. Давай, бройся, я подожду!»…

…«Прежде, чем рассядемся за столом, прошу всех собраться около нас с Любой, а ты, Сережа, подойди ко мне! Хочу, на правах хозяйки этого дома и матери этого мужчины, чтобы вы все слышали, что он будет громко читать, и смотрели бы на его лицо… И тогда, когда он будет читать, и тогда, когда…»

«Когда я подойду к нему!» – перебила большую Любу маленькая Люба.

«Что стряслось?» – интеллигентно спросил Володя? «Стряслось – это не то слово, – буркнул Сережа, читая телеграмму…»

Прочитав, окинул всех, послушно стоявших возле бабы Любы, взглядом исподлобья, и сказал, словно подслушал разговор Николая Константиновича и Всеволода Петровича:

« Jedem das Seine. Или, в первоисточнике – Suum cuique !» После этого тяжело вздохнул, встряхнулся, и начал читать телеграмму весьма бодрым голосом. Окончив чтение, вновь окинул всех взглядом исподлобья… Стала нависать тяжелая пауза, но, сначала Володя, а потом Саша ее заполнили, словно сговорившись! Володя подошел к другу, и, положив ему левую руку на правое плечо, бодро сказал:

«А, ведь, точно в телеграмме – « …желаю удачи в волчьей охоте!» И, сразу, убрав руку и встав в позу боксера, приготовившегося отбить удар противника, добавил:

«Маугли!»… А Саша, вдруг подбоченившись, пропела звонким, чистым голосом:

« Верила, верила, верила… верила, верила я! Верила, верила, верила, что не разлюбишь меня!»

Пропела хорошо. Просто отлично! Да никто ее, судя по лицам присутствующих, и отсутствием аплодисментов, не слушал! Она, ничуть не смущаясь, вскинула бровками, и, молча, встала рядом с Володей и Катей…

…Опять, словно грозовая туча, нависала пауза… Но ее, на сей раз, разрушила Люба. Она, раздвигая стоящих на ее пути людей, как ледокол льдины, пошла к Сергею. Подошла, положила ему руки на плечи, и тихо спросила (но всем показалось, что очень громко и страстно!):

«Вы берете меня в жены, Сергей Васильевич Хорошко?» Сережа, широко улыбаясь (как опять показалось всем – неожиданно и дерзко!), сказал:

«Беру, родная!» Схватил ее за пояс, как в первый раз, когда увидел, поднял над головой, и начал кружить… Никто не стал ждать, когда Сергей опустит Любу на пол. Все рванули к столу и загремели сначала стульями, а потом ложками, вилками, ножами, тарелками и стаканами… Начался ПИР!!!

«Когда я ем, я глух, и нем!» – Вот это точно подходило к сегодняшнему поглощению пищи, столь разными, по судьбам, характерам и жизненным перспективам людьми, и столь близкими по духу человеками, что иначе и не придумаешь! «Глух» и «нем»… Никто, ведь, не задумывается ни над этой поговоркой, ни над словами, ее составляющими! И поэтому поговорку, отражающую некие глубинные нити, связывающие людей, которые вместе едят, бесшабашно превратили в отговорку! Разве люди, которых неизвестные тропы жизни свели здесь и сейчас вместе за столом, несмотря на то, что они действительно не разговаривают друг с другом, лишь коротко обмениваются фразами, типа – «опять солонка пустая!» Или – «У кого два ножа – где мой?» Разве они «глухи» друг для друга? И, разве они все вместе, как древнегреческий Хор, не комментируют то, что только произошло, и произошло весьма неожиданно, на их глазах? Да, и эта трапеза, она, разве такая же обыденная, как те дни, которые безвозвратно канули в Лету? Нет! Это обсуждаемое за пределами ненужных слов Историческое Событие! А то, что это событие – Историческое, – чувствует каждый, из присутствующих! Возникла на глазах в одно мгновение Новая семья! Новое Родство… Возможно, новый Род! А, это, по уделу человеческому, новая Загадка! Вот, где проблема: по какой речке плыть? Если философски (а как иначе?), то, что предпочтительнее – Наука Логики или Эстетическое суждение?