Дмитрий Самойлов - Медсестра. Сборник произведений

Катя устало села на стул, вынула сигареты. Стоящий рядом охранник щелкнул зажигалкой. Она посмотрела на него, затянулась и задумчиво произнесла:

– Остается найти его девчонку. Если она еще не сбежала…

Охранник понимающе кивнул головой и вышел. Сергей Иваныч, неторопливо, сделал круг по комнате и остановился:

– Я тоже, признаться, не ожидал от него. Ловкач! Но и мы не лыком шиты!

Катя тут же подхватила:

– Так поступить со мной! Какое коварство! А сколько злобы на лице!

Лицо ее внезапно приобрело растерянно-печальное выражение. Как будто она, наконец, вспомнила, что-то очень важное, то, что долго не могла вспомнить. Задумчиво глядя в одну точку, прямо перед собой, она продолжила грустно:

– А ведь он мне когда-то нравился. Симпатичный, скромный такой… Застенчивый…

– Что теперь от него осталось? … – сказал Сергей Иваныч таким же грустным голосом и вышел.

– Прошла любовь, завяли розы… – протянул он нараспев из глубины коридора.

Катя, некоторое время сидела, затем бросила взгляд на дверь, за которой скрылись все присутствующие и сказала наставительным тоном:

– А вот и нет! Неправда ваша. Я умею любить, и любима! И сердце у меня есть. Оно просто тверже, чем ваше.

Затем встала, потушила окурок в пепельнице, потянулась, разминая затекшую спину, и тоже вышла.

Надежда – это самая чувствительная

часть души того, кто страдает и

испытывает боль.

Маркиз де Сад «К госпоже де Сад»

(Письма из Венсенна)

20 февраля 1781 г.

Ольга подошла к окну и, приложив руки к лицу, несколько раз провела по нему ладонями. Одиночество и в душе пустота. Она вышла на улицу. Как найти того единственного, что станет дороже всех? Почти каждый вечер она оставляла машину в одном из переулков и ходила одна по пустынным асфальтовым улицам, мокрым и прохладным после дождя, сухим и теплым после жаркого дня. Ее шаги гулко отдавались в полумраке. Такие прогулки повторялись все чаще. Это были шаги одиночества. Как тихо было вокруг, лишь иногда, где то далеко слышался звук проезжающей машины, и тусклый свет фар освещал дальние улицы. Ей было грустно. Иногда эта грусть появлялась внезапно и подолгу не покидала ее. Ольга чувствовала, что она живет в ней, и ощущала ее присутствие ежедневно и ежечасно. «А может он, мой единственный, в это время искал меня и, вероятно, также страдал от одиночества?»; думала она, пихая пустую сигаретную пачку, попавшую под ноги.

В выходные она совершала свои прогулки и днем. Но днем они были короче и грустнее. Ей казалось, что все ходят парами, а она одна. Ольга чувствовала себя неловко и спешила домой, где было уютнее и привычнее для нее. Там ее никто не разглядывал и не смотрел так оценивающе. Не было этого «ощупывания».

Она лишь видела себя в зеркале. Но странно, отражение успокаивало ее. Она махала себе рукой и улыбалась.

В один из вечеров она почувствовала себя так грустно, что гулять больше не хотелось. Она поехала домой. Чем ближе она подходила, тем увереннее себя чувствовала. С каждым шагом плечи ее распрямлялись, от грусти не осталось и следа. Но все равно, такие происшествия портили настроение, оставляя неприятные впечатления на оставшийся день. Она хотела немного посидеть в тишине своей комнаты, подумать о чем-то хорошем, успокоиться.

Едва она потянула за занавеску, чтобы задернуть шторы, как плотная ткань подозрительно ослабла, а наверху послышался треск. Она отошла назад, чтобы карниз не упал ей на голову. И тут неприятности! Она вздохнула, спустилась во двор и закурила, грустно опустив голову. Сигаретный дым попадал ей в глаза, заставляя жмуриться, пошли слезы.

– Ольга, вы плачете? Вас кто-то обидел? – На нее смотрел один из рабочих, в его руке была большая лейка.

– Вы поливаете цветы? – спросила Ольга, с интересом его разглядывая.

– Да. Каждый день, – он поставил лейку на землю.– Но почему вы плачете?

– Я не плачу, это дым. «Надо же, давно меня никто не жалел, кроме мамы. Непривычно. Это, наверное, о нем она рассказывала».

– Послушайте, вы не могли бы помочь мне в одном деле? – спросила Ольга, глядя ему в глаза.

– Охотно, – тут же ответил он и с готовностью подошел ближе.

«Похоже, я ему нравлюсь». Ей захотелось погладить его, может даже поцеловать. «Довольно мил. С таким не грех и попробовать». Они пошли в комнату.

– Вот, видите? – она показала рукой на правый угол окна, а другой рукой слегка обняла его.– Какая неприятность случилась, мне не сделать это одной.

– У вас есть молоток? – спросил он, разглядывая крепления карниза.

– Конечно. Вон там, за диваном, в деревянной коробке все инструменты – Ольга проводила его, слегка обнимая.

Его тело было мягкое и теплое. Эта теплота шла, казалось, сплошным потоком через ее руку. Она чувствовала, как он дышит, ладонью, на ощупь, даже как билось его сердце.

«А если я обниму его еще крепче, оно забьется еще сильнее?» – подумала Ольга и представила, почему-то птичку в клетке, а рядом кошку с глазами, горящими зеленым огнем. «Птичка – он, кошка – я. Попался, мальчик! Теперь никуда не денешься!»

Он принес лестницу и быстро все исправил.

Она наблюдала за ним в полной готовности, не зная, с чего начать, затем подошла и сказала с выражением:

– Какой вы ловкий! Нам, женщинам, никак не обойтись в этой жизни без мужчин. И в самом деле… Положительно никак! Спасибо, вы так мне помогли.

Он засмущался и улыбнулся.

– Что бы я без вас делала? – сказала она и подошла ближе, качая головой.

– Пожалуйста. Вообще-то ерунда, – он засмущался еще больше, даже покраснел, чувствуя близость ее тела (Ольга стояла вплотную к нему).

– Ах! Иногда все из рук валится, сплошные неприятности, – промолвила она томно, закатив глаза, поправляя волосы.

У нее все горело внутри. Она не знала с чего начать.

– Чем я вам обязана? Одним «спасибо» тут не обойтись, надо обязательно дать какую-нибудь монетку, а то снова отвалится. Примета такая, ведь так?

Он пожал плечами.

– Любишь мороженое? – спросила она, доставая кошелек.

– Да. Кто его не любит. Но есть кое-что послаще, и повкуснее мороженого, – он поднял на нее сияющий взгляд.

– Конфеты? торт? Может, халва? Ну-ка продолжай!

– Нет. Все сладости, какими бы сладкими они не были и как бы дорого не стоили, не могут сравниться с поцелуем такой женщины, как вы! Один поцелуй? Согласны?

Их глаза встретились впервые за все время беседы. Он боялся, что она откажет ему и не мог скрыть волнения, охватившего его, едва он произнес последнюю фразу.

– Ах, ты какой! – сказала Ольга, опустив ресницы.

А сама подумала: «Весь день бы с таким целовалась. Чтоб мне пропасть!».

– Ну, хорошо, – сказала она тихо и добавила еще тише, сделав вид, что тоже взволнована.– Я согласна!