Татьяна Туринская - Мертвые наук не внемлют

Катя прочла надпись на открытке и хихикнула:

– Поужинать предлагает. Слышь, Полина?

– Слышу, – равнодушно отозвалась та, с несказанным удовольствием отдирая огромные, словно коровьи, накладные ресницы – непременный атрибут, этакий сценический костюм для лица. – Мало тебя ужинать приглашали?

– Сюрприз обещает.

– Ага, – с нескрываемым сарказмом произнесла собеседница, снимая грим салфеткой с жирным кремом. – Он тебе что угодно наобещает. А весь сюрприз в том, чтоб в койку тебя затащить.

Катерина неуверенно пожала плечиком и внимательно посмотрелась в зеркало. Нет, все-таки вблизи на нее лучше не смотреть. Может, из зала она и могла выглядеть привлекательной в этих жутких ресницах, но вблизи… Придя в ансамбль девятнадцатилетней девушкой, она первое время противилась, пыталась обойтись собственным макияжем, быть может, чуть ярче обычного. Однако ей быстро объяснили, что с таким лицом можно ходить по улицам, ужинать в ресторане, «зажигать» на дискотеке, но не выступать на сцене. Потому что даже с последнего ряда зала зритель должен был видеть лицо с четко различимыми глазами и губами, а не блеклое пятно на фоне яркого сценического костюма.

– Не скажи, – протянула она, вслед за подругой избавляясь от тяжелых искусственных ресниц. – Стал бы он за мной по свету мотаться, если бы его конечной целью была банальная койка?

– Конечной целью любых мужских закидонов является именно койка, – назидательно ответила Полина, сбрасывая с себя жакет с белыми, якобы меховыми манжетами и оставаясь в кружевном бюстгальтере. – Ты как будто вчера на свет родилась.

– Не скажи, – повторила та, вглядываясь в собственное отражение, лишенное жутких ресниц, но все еще с чудовищно-яркими тенями и румянами. – В койку он бы попытался затянуть меня сразу. А этот и во Францию поехал, и в Англию, теперь вот в Сингапур притащился…

Полина подозрительно уставилась на подругу:

– Я не поняла, ты что, пойдешь?

– Пока не знаю, – равнодушно протянула та, безжалостно снимая салфеткой остатки грима. – Но скорее да.

– Совсем сдурела. Зачем тебе этот араб сдался? На экзотику потянуло?

– Много ты понимаешь, – лениво возразила Катя, и вдруг ее словно прорвало: – Полин, ну ты как маленькая, ей-богу! Неужели все нужно объяснять на пальцах? Ты же видишь, что у нас с Андрюшкой происходит!

Та недоуменно уставилась на подругу:

– А что происходит? По-моему, ничего…

– Ничего! – оборвала ее Катерина. – В том-то и дело, что ни-че-го! Ровным счетом ничего не происходит!

– А что должно происходить? Кать, все ведь давно в прошлом.

– Дура ты, Полина, – со злостью ответствовала собеседница. – Неужели так трудно понять?

– Да что понимать-то? – возмутилась та. – Вы ведь уже год, как просто друзья! Или я действительно чего-то не знаю?

– Все ты знаешь.

Катин голос внезапно стал тусклым, словно бы уставшим. И сама она как будто обессилела, сидела на жестком неудобном стуле, как старая кляча: жакет расстегнут и даже снят с плеч, но дальше дело не пошло, она как будто забыла о нем напрочь, погрузившись в тяжкие воспоминания.

– Все знаешь, только придуриваешься, вроде ничего не понимаешь. «Друзья». Скажешь тоже! Нашла друзей! Да я каждую ночь волком вою, представляя, как он в эту минуту с Мартой кувыркается, а ты говоришь – друзья! Ты что, и в самом деле решила, что все в прошлом?

Полина молчала, удивленно глядя на подругу. С Андреем Семыниным Катерина встречалась около года, может, даже больше. Собственно, «встречались» – явно неподходящее слово в данной ситуации. Трудно встречаться в том самом смысле, работая в одном коллективе и едва ли не постоянно гастролируя. Собственно, чуть ли не с первого дня стали жить вместе, благо Катя, как, впрочем, и Полина, в силу своего несколько особенного положения в коллективе заслужила себе право на отдельный номер, обычно полу-люкс, но случались и настоящие люксы. Правда, коллектив «Калинушки» никогда не останавливался в шикарных пятизвездочных отелях, чаще избирая для проживания скромные гостиницы не слишком далеко от центра, однако в любом варианте люкс или полу-люкс был куда предпочтительнее обычного двухместного номера.

Андрей, как и Полина с Катей, был танцором. Практически ровесник Катерины (год – не разница, пусть даже не в его пользу), тоже вроде как солист, однако до отдельного люкса пока еще не дослужился, и на гастролях делил номер с Женькой Киреевым, балалаечником и просто хорошим парнем. Высокий, статный – впрочем, других танцоров в «Калинушке» не держали, Андрей всегда, в любой компании, чувствовал себя в центре внимания. И заслужить благосклонность Катерины ему оказалось совсем-совсем несложно.

Не секрет, что на гастролях артисты живут, можно сказать, отдельными семьями. Не все, только те, кто нашел себе пару в своем же коллективе. В общем, Катерина с Андреем не были исключением или хотя бы какой-то редкостью. Изначально и сами не думали, что их связь продлится сколь-нибудь долго, однако, как уже было сказано, прикипели друг к другу всерьез и, казалось, на веки вечные. Ровно до тех пор, пока Катерина не вывихнула ногу, и в очередной гастрольный тур Семынин отправился без нее…

В общем, с тех пор бесконечно, казалось, влюбленные стали просто друзьями. Катя жила одна и в Москве, и на гастролях. Андрей же, как и раньше, стал делить один на двоих номер с Женькой Киреевым. Это длилось уже больше года, и все окружение давным-давно привыкло к мысли о том, что всяческие «асисяи» между ними остались в глубоком прошлом. Однако поди ж ты. Выходит, не все, ой не все…

– Так ты?… – Полина не посмела произнести вслух свою догадку, лишь поглядывала сочувственно-удивленно на подругу и молчала.

– Угу, – промычала Катерина и вдруг расплакалась. – А он, дурак, не понимает. Ну не могу же я подойти к нему и сказать: «Вернись, Андрюшечка, я все прощу!» Ты ж понимаешь?…

Полина закивала. Еще бы, конечно, чего уж тут не понять?

– И ты решила, – догадалась она, – что от ревности он сам сделает первый шаг?

Подружка кивнула и с надеждой взглянула на нее:

– А ты как думаешь?

Полина пожала плечом, словно бы размышляя:

– А что, почему бы и нет? Очень даже может быть. Ревность, она хорошо мужиков подстегивает. Можно попробовать. Только ж надо сделать так, чтобы он понял, куда ты идешь, и зачем.

Катерина кокетливо улыбнулась:

– Естественно! Обижаешь, подруга, сама знаю.

У выхода из Эспланады толпились люди. Чужих здесь практически не было – чего там, чай, не звезды эстрады, не мировые знаменитости, всего-навсего ансамбль песни и пляски, пусть даже и весьма именитый. Были здесь музыканты, танцоры, хористы, поджидали своих же, курили, о чем-то спорили. Лишь один человек не вписывался в общую картину. Невысокий, смуглый, с красивой проседью сквозь смоляные волнистые волосы. Гастролирующая публика его почти не замечала, вернее, попросту не обращала на чужака внимания. Только Андрей Семынин, недовольно поигрывая желваками, с подозрением буравил взглядом коренастую фигуру в шикарном льняном костюме не то от Армани, не то от Гуччи, не то еще от какого знаменитого дизайнера.