Кэтрин Уэбб - Девушка из Англии

Спустя некоторое время она услышала, как горничная Клара зовет ее к чаю. Желудок заурчал в ответ, но она все еще не могла спуститься. Она устала сидеть на полу, левая нога затекла, и в ней покалывало, но страдалица лишь прижалась спиной к полкам, лелея уязвленное самолюбие. Возможно, она больше никогда не увидит братьев. Бедняжка попыталась представить себе выход из положения: она станет полностью их игнорировать, проявляя к ним совершенное равнодушие, раз они ведут себя с ней именно так. Это нетрудно – в этот миг она ненавидела их обоих. Правда, летние каникулы будут долгими, скучными и одинокими, если она не станет играть с братьями или если они откажут ей в праве принимать участие в их приключениях. Отчаяние заставило ее снова прикусить губу, но тут дверь библиотеки, издав тихий стон, открылась, и затворницу посетила надежда. Она взяла журнал и уткнулась в него. Щеки ее запылали, когда раздались скрип лесенки и шаги по антресоли. Кто-то наконец пришел, чтобы вызволить ее из одиночества, и знал, где искать. Ей отчаянно хотелось узнать, кто это. Фрэнсис, ее младший брат, или Джон, старший. Но не могла же она просто вот так взять и взглянуть. По какой-то причине, которая была слишком сложна для ее понимания, она не решалась этого сделать.

Рядом с ней с легким вздохом сел мальчик, уперев свое колено в ее. Уголком глаза она увидела длинные черные носки, испачканные пылью, фланелевые школьные брюки, серые и короткие, и обшарпанные туфли. Ей было незачем разглядывать пришедшего дальше: она поняла, что это не один из ее братьев. Натаниэль Эллиот, которому было двенадцать лет, столько же, сколько Фрэнсису, сильно отличался от мальчиков из семьи Викери. Он был сыном старого друга ее отца, полковника Генри Томаса Эллиота, которого убили в Африке тамошние дикари, голые и с ужасными копьями. Этот факт показался Мод настолько интересным, что она почти не задумывалась о трагизме и ужасе этого страшного преступления. Мать Натаниэля отличалась слабым здоровьем и удалилась в Ниццу, желая его поправить. Встречи Натаниэля с матерью были, как правило, весьма короткими. Когда он приезжал к ней, она кормила сына омарами, устрицами, поила шампанским и позволяла засиживаться едва ли не до утра со своими друзьями, которые пили, курили и играли в карты. Потом, через несколько дней, она заявляла, что он ее утомил, и отправляла обратно в Англию. У него была тетка в Лондоне, но он часто гостил в Марш-Хаусе, вместо того чтобы ее обременять или слоняться по пустым коридорам закрытой на лето школы. Мод никогда не знала, что Натаниэль проведет у них каникулы, пока он не входил в дом. Когда мальчик появлялся у них после визита к матери, у него были воспалены глаза, он страдал одышкой и без конца обо всем спорил. Когда же он приезжал сразу после школы, он был спокойнее и выглядел здоровым, но вел себя много тише, надолго уходя в себя.

Рядом с ним Мод почувствовала себя спокойно. Натаниэль ничего не был ей должен, как и она ему. Они подпадали под действие правил приличия, потому что не были родственниками. Он мог считаться скорей ее другом, хоть и не слишком близким, поскольку четыре года разницы казались почти непреодолимой пропастью, и, в конце концов, он был мальчиком. От него слегка пахло гуталином, несвежими носками и ментолом.

Последовала пауза, после которой Мод сказала:

– Тебе лучше не опаздывать к чаю, а то мои братья все съедят.

Девочка произнесла это, по-прежнему не поднимая глаз от журнала, поэтому ей пришло в голову, что теперь она может на него украдкой взглянуть и рассмотреть получше. Натаниэль уступал ростом ее братьям. Он был худым и гибким, и его ступни казались слишком большими для остальной части тела, потому что голени были такими тощими, что напоминали бритвенные лезвия. Лицо у него было бледное и невзрачное, с тонкими чертами, причем особенно узким был нос, но в глазах таилась особая проницательность, отличавшая его от прочих людей, способность увидеть больше и дать прочесть меньше. И они были темно-карие, под цвет волос.

– Привет, Мод, – сказал он.

– Привет.

– Я так и думал, что найду тебя здесь уткнувшейся в книгу. Или в очень серьезный журнал.

Он щелкнул по углу страницы. Мод пожала плечами.

– Больше сегодня заняться нечем, – сказала она беззаботным тоном.

– Ты не хочешь поздороваться с Джоном и Фрэнсисом? – спросил он; Мод снова пожала плечами, не вполне доверяя собственному голосу. – А кроме того, ты так же рискуешь пропустить чай, как и я. А к нему будут пышки. – (Вся странность ее положения снова удивила Мод, и журнал, который она держала, качнулся, прежде чем она смогла совладать с дрожью в руках. Она чувствовала на себе испытующий взгляд Натаниэля и ощущала легкую озадаченность собеседника.) – И о чем ты, собственно говоря, читаешь?

– О британском протекторате Оман и Маскат, – надменно ответила Мод.

– Черт возьми! – усмехнулся он. – Звучит ужасно скучно.

– На самом деле ты совершенно не прав. Это одно из самых жарких мест на земле, и там полно средневековых правителей, и мудрецов, и, кстати, негодяев. Все женщины там должны носить маски, потому что они очень красивые и никому не разрешается на них смотреть. А жители там мореходы, как Синдбад, и султан может скормить тебя ручному льву, если захочет, и только невероятно храбрые люди могут исследовать эту страну, ведь все мужчины в ней носят кинжалы и не замедлят зарезать за малейшую обиду, и там повсюду болезни, и волки, и леопарды.

Мод глубоко вздохнула в конце этой тирады и увидела, что Натаниэль улыбается.

– Ну хорошо. Беру свои слова обратно. Звучит вовсе не скучно, – согласился он.

Ее братья ни за что не признали бы своего поражения. Они заявили бы, что у нее потрясающее воображение и она молодец , что сочиняет такие истории. Его одобрение помогло ей выпустить пар.

– Вообще-то, я туда поеду и все увижу сама. Как только стану достаточно взрослой. Я побываю везде, в самых далеких краях, – сказала она.

Там, где нет тиканья часов и глаз-самоцветов ее матери. Мысль была соблазнительной, интересной.

– Но ты же девочка, Мод. Разве тебе не хочется выйти замуж, как это делают все девушки?

– Нет! Я никогда не выйду замуж. – Брак означал тиканье часов и сидение за пяльцами. В восемь лет Мод это прекрасно знала. – Я собираюсь объехать весь мир. Вот увидишь. – Он посмотрел на нее скептически, хотя противоречить не стал. И вдруг ей понадобилось, чтобы он ей поверил. А еще ей хотелось поверить самой. – Я это сделаю, не сомневайся, – проговорила она снова, готовая заплакать.

– Ну тогда ладно, – сказал Натаниэль. – Так и быть, расскажу тебе мой секрет. Не возражаешь?

– И в чем он состоит?

– Я собираюсь сделать то же самое. Я хочу стать путешественником-исследователем. – Он понизил голос и наклонился к ней. Скрытность его взгляда исчезла, и Мод увидела, что он верит в то, о чем говорит. Она увидела родственную душу. Внезапно она почувствовала легкость и готовность пуститься в путь. Это принесло радость и счастье. – Мы в школе проходили по истории Льюиса и Кларка [51] Льюис (Мериуэзер Льюис; 1774–1809) и Кларк (Уильям Кларк; 1770–1838) – организаторы первой сухопутной экспедиции (1804–1806) через территорию США из Сент-Луиса к тихоокеанскому побережью и обратно. , и я все понял. Я собираюсь стать так же знаменит, как они, и организую экспедиции, столь же долгие и опасные. Но не думаю, что стоит начинать с голодовки, не так ли? Пойдем, – сказал он, вставая и поправляя одежду.