Д. Д. - О женщинах и о себе. Реальные интимные истории

– Давай мы сейчас продукты выгрузим у тебя дома и поедем ко мне. Ну там, посидим, пообщаемся, вино у меня есть хорошее… – улыбка сходит с уст Вики, но глаза продолжают смотреть с интересом, без испуга и отторжения, несмотря что предложение озвучено. – Я сейчас подумал, ну зачем мне твоя подруга? Может, и к лучшему, что не нашли. Я ее не знаю, она меня не знает. А с тобой мы уже два с лишним года знакомы. Слова худого друг другу не сказали за это время. Ты симпатичная женщина, хороший и добрый человек… чего улыбаешься, не так, что ли? И я, надеюсь, не самый плохой человек на Земле. Давай попробуем, Вика? – и улыбаюсь самой искренней, обезоруживающей улыбкой. Я и сам уже верю, что давно вожделел ее, мечтал овладеть ею и сполна насладиться, и лишь природная выдержанность не позволили форсировать процесс.

На лице у Вики – целая гамма чувств. Тут и растерянность со смущением, тут и торжество долгожданным триумфом, тут и забота о том, а что будет потом. Но четко и однозначно, не было неприязни, не было обиды, не было насмешки. Впрочем, я не физиогномист, чтобы толковать столь тонкие материи, и лишь ее первая реплика после краткой паузы (что для балоболки Вики было равносильно нескольким часам долгих размышлений) дала повод ликующе воскликнуть «YES! Она будет моей!» (мысленно, конечно):

– DD, это так неожиданно… Я даже не знаю… Надо сперва продукты домой завезти… И еду приготовить… И ванну принять… И еще одно дело у меня было на сегодня намечено… Нет, не подумай чего, обыденное, не личное… А там ванна или душ?

И, то ли прикрывая многословием свое смущение и растерянность от быстрого согласия на интим, то ли войдя в штатный режим болтушки, затараторила снова, задавая кучу вопросов от выяснения бытовых моментов пребывания на квартире до изложения каких-то своих впечатлений или свободных ассоциаций от нашей сегодняшней встречи. На какие-то я отвечал (если успевал), на какие-то хмыкал или кивал-качал головой. Досталось язвительных замечаний и подруге, и моей «динамщице», а до кучи и мне, за то, что так долго медлил перейти Рубикон между деловыми и личными отношениями. Была уточнена марка вина и оговорено, что сможет оставаться со мной допоздна, но не на всю ночь.

Раздрай и женская логика во всю силу проявились, когда я уже подъезжал к ее дому.

– DD, останови подальше от входа, дальше я сама пойду.

– Зачем? Погода плохая, пакеты тяжелые, я помогу донести.

– Ну ладно, – нехотя согласилась, – но жди меня вон там, за поворотом, хорошо?

– Почему?

– Вдруг кто-то меня увидит, что я из дому выхожу, в чью-то машину сажусь. Сам знаешь, как много вокруг «добрых» людей.

– Но я сто раз тебя привозил и увозил, когда ты сдавала мне свою квартиру. И наверняка не я один. Что тут криминального?

– Нет-нет, я тебя прошу. Я буду как на иголках, если буду знать, у дверей меня машина ждет. И не торопи меня, я должна собраться.

– Пятнадцати минут хватит?

– Давай через двадцать, – оставила за собой последнее слово Вика, еще раз проинструктировала, за каким поворотом мне ждать ее, и побежала к дому, чуть не забыв забрать свои пакеты из багажника.

Ага, двадцать минут, как же? Я прождал сорок. Не знаю, как насчет варки борща, а пожарить картошку за это время можно было точно. Подумав, что сегодня мой черный день и Вика передумала, я написал смс, и, не дождавшись ответа, позвонил. Трубку она взяла, и таинственным шепотом, несмотря что было плохо слышно, то ли вода шумела, то ли фен гудел, сказала:

– Я уже скоро! Ванну принимала. Ну и что, мне в своей удобней. Сейчас волосы досушу и выйду. Не уезжай!

Еще одна сигарета выкурена в ожидании, и вот, наконец-то, цокот каблучков, в смутном отблеске дальних фонарей появляется женская фигура, садится на заднее (!) сиденье и ложится, чтобы ее не было видно из окон. Не эротика, а детектив!

– Поехали скорей! Сосед, как назло, встретился. Чует мое сердце, заподозрил что-то.

Через два квартала только выпрямилась, но с таким испугом озиралась вокруг, будто мы банк ограбили, и за нами гонится полиция. Доводы рассудка, что никому мы не нужны, и никто не будет за нами следить, против женской логики были бессильны. Да еще и словно воды в рот набрала, что было очень на Вику не похоже. Хорошо, кто-то позвонил ей, то ли парикмахерша, то ли продавщица косметики, и она вторую половину пути обсуждала какие-то аксессуары.

Уф, слава те, господи, неужели доехали, неужели приключения на сегодня закончились? Вы тоже так думаете? Ну-ну…

На квартире Викой снова овладело веселое настроение и болтовня без умолка. Пройдясь по жилплощади, и что-то раскритиковав, что-то похвалив с профессиональной точки зрения, Вика накрыла на стол, и мы сели ужинать. Открыли ту самую бутылку вина, пару бокалов выпили. Так-то я предпочитаю водку или коньяк, даже в тот день имелась в наличии четверть (0.25 л.) водки, но не понадобилась, вино было хорошим, сладким, вкусным, в меру терпким, какими оказались губы Вики. После дегустации которых я направился в ванную.

Картина маслом. Открывается дверь ванной комнаты, и оттуда появляется DD: весёлый, довольный, обмотанный полотенцем ниже пояса, а выше блестят капельки воды в густом мехе. Он в предвкушении озирает окрестности… и у него отвисает челюсть. Ибо все в комнате неизменно: столик с остатками ужина, початая бутылка вина, два бокала (на одном ярко-красный отпечаток от помады), пепельница с одиноким окурком, сигареты с зажигалкой, телефон, на стуле развешана его одежда… Кроме того, что нет Вики. Нет ее сумочки, нет телефона, нет висящей на вешалке в прихожей ее верхней одежды. В бессильной ярости DD воздевает руки и разражается проклятиями в адрес зловредной судьбы, подсунувшей ему в один день двух динамисток. Спадает полотенце с его чресел, и на глазах у воображаемых зрителей грозный хуй, только что готовый проткнуть Вику насквозь, под гнетом негативных эмоций превращается в вялую пипиську. Воображаемые слушатели продолжают слышать запикивание кощунственной матерщины.

Не, ну серьезно, это что за ёб вашу мать и ну его на хуй? Это что за паскудное блядство и низкопробная порнография? Это что за разворот Фортуны жопой и недавание туда? Это мир сошел с ума или я брежу?

По канонам высокого штиля киношных штампов герой должен был в таком же голом виде (что свидетельствовало бы о беззащитности и ранимости натуры) подойти к окну, упереться в холодное стекло лбом (символ непробиваемой стены) и безучастно смотреть на еле видные огни большого города, штрихуемые дождем со снегом пополам. Под звуки психоделической музыки (или стука метронома, в зависимости от режиссерской концепции) он должен был осознать, как порочен выбранный им путь и со слезами на глазах раскаяться. Трещины в стекле, за ним проступает силуэт ребеночка, держащего за руки маму и папу, солнечный круг, небо вокруг, финал, катарсис, Канны.