Валентина Езерская - Принцесса Арменеи. Книга 2. Серия: Идеальный треугольник

– Эй, гордячка, ты там еще жива? – вдруг услышала обращение на общегалактическом.

Вздрогнув, быстро обернулась на звук голоса.

– Да, – тихонько прошептала в ответ.

– Все же я был прав! – хмыкнул торговец негромко, а это был именно он. – Если бы знал, что ты так мечтаешь стать наложницей, предложил бы свою кандидатуру. Или «летяга» моя подвела?

– Нет, меня сбили в пустыне по пути, а потом я оказалась у Зихаба.

– Знаю, кто он. Наслышан.

– Ты поможешь мне? – со вспыхнувшей надеждой спросила я.

– И чем ты станешь платить мне, эронийка? – с тихим смехом спросил торговец. – На тебе даже одежды нет, хотя меня вполне устроит… – с предвкушением закончил он, выдерживая паузу.

Я поняла ход его мыслей, поэтому тут же быстро перебила, пытаясь сэкономить время. Стараясь не греметь цепями и говорить тихо.

– Если ты кое-кому сообщишь в Шимаране обо мне, можешь надеяться на солидное вознаграждение.

В ответ последовала тишина. Явно заинтересован. Придвинулась к другой стороне своего укрытия, с нетерпением ожидая ответа.

– За такую птичку я бы и сам выложил приличное состояние, – отозвался тихо торговец. – Твое предложение заманчиво, но перейти дорогу вождю осмелится не каждый. Здесь хорошей суммой не отделаешься, шайра.

– Назови свою цену – и ты ее получишь!

– А это уже другой разговор! И кому я должен передать от тебя весточку?

– Шервату.

Таб заволновался и, переступая с лапы на лапу, всхрапнул. Моя стража насторожилась. Один из наемников, перекинувшись с остальными парой фраз, приблизился к табу. Я легла и закрыла глаза, замерев. Приоткрыв ткань, он заглянул внутрь паланкина. Поскольку лежала в паланкине, укрепленном на стоящем табе, то голова наемника находилась как раз на уровне моих глаз. Сделала вид, что все еще без сознания. Кажется – убедила.

– Ты там, торговец? – зашептала еле слышно, когда наемник опустил ткань и отошел от таба.

В ответ молчание. Я испугалась, что торговец передумал и решил не рисковать своей шкурой.

– Откуда знаешь Шервата? – услышала совсем рядом.

Торговец оказался внутри паланкина, окидывая меня внимательным взглядом.

– Я… знаю его с малых лет, – ответила я.

– Ты к нему летела? – спросил торговец.

– Да.

– Зачем? – настаивал на ответе харат.

– Я не обязана объяснять тебе причины.

Я начинала злиться. Если это очередной недруг Шервата, то мне пора уже чистить карму.

– И вообще, какое имеет значение, по каким причинам хотела его видеть?

– Вдруг ты хочешь его голову?

Я… – тут мой рот накрыли ладонью, призывая знаками молчать. Совсем рядом послышался голос Зихаба. У меня сердце забилось быстрее. Дернула головой, освобождаясь от руки харата, и сбивчиво зашептала:

– Я хочу передать Шервату, что ему угрожает опасность… Ему и королю… Зихаб хочет использовать меня, чтобы отомстить… На арене, во время Великих Боев.

Торговец, хмурясь, кивнул и исчез, бросив напоследок:

– Я передам. А ты, птичка, постарайся остаться в живых.

Я проводила его радостным взглядом и тут же отвернулась. Таб уже стал опускаться на землю, чтобы принять второго пассажира.

На следующий день наш караван потянулся меж песчаных барханов к Шимарану. От жары днем не спасало ничего. Даже то, что я ехала на табе, защищенная от солнца тканью паланкина. Впервые за эти несколько дней увидела Гигота. Живого. Слышала, он получил десяток плетей в наказание, но ехал с прямой спиной, стараясь не встречаться со мной взглядом. Одежду же мне вручили новую, как и дали в услужение рабыню, ту, которая на рынке едва не потеряла ребенка. Намеренно ли вождь так поступил – не знаю. Девушку звали Зея и она во всю старалась мне угодить, принося самые лучшие куски мяса. Но видя, как я не притрагиваюсь к еде, каждый раз печалилась. Желтое солнце близилось к горизонту, вот-вот готовое спрятаться за его край, даря надежду на прохладу. Я сидела на расшитых золотом подушках, когда в шатер вошла моя служанка.

– Вы злитесь на меня? – тихо спросила рабыня, опустив красивые глаза, а потом вдруг испугалась своих же слов, крепко сцепив пальцы.

– Нет, почему ты так решила? – в недоумении подняла бровь.

– Это ведь из-за меня хозяин наказал вас. Знаю, что вы просили взять моего мальчика.

Из ее прекрасных темных глаз полились крупные слезы.

– Зея, – ласково начала я, чтобы девушка немного успокоилась. – Ты ни в чем не виновата. Да, я просила забрать твоего мальчика, но наказывал он меня не из-за этого.

Девушка неожиданно бросилась передо мной на колени.

– Мой бедный мальчик, мой несчастный сын! Он бы не выжил без меня. От него бы просто избавились. Я так благодарна вам!

– Зея, не надо, – ответила, успокоительным жестом проведя по склоненной голове рабыни, укутанной в платок. – Если бы ты могла помочь, сделала бы тоже самое для другого. – Вот, выпей немного вина, а мясо лучше передай своему сыну. Оно ему нужнее.

У рабыни глаза округлились то ли от страха, то ли от большого удивления.

– Я не посмею, – замахала она руками в протесте. – Если меня поймают, изобьют палками.

– Тогда приведи мальчика, пусть поест тут.

На глаза молодой женщины снова навернулись слезы. Только это были уже слезы облегчения и радости. Они светились в надвигающейся темноте мягким светом, и я улыбнулась в ответ на искреннюю благодарность.

– Мы с тобой в одинаковом положении и должны помогать друг другу.

– Что вы, сразу видно, что вы госпожа. Вы такая холеная и красивая. А ваши волосы, они такие необычные… Можно?

Я поняла, что она хочет потрогать их, и согласно кивнула. Зея с благоговением прикоснулась к темной пряди моих волос. Провела пальчиками по всей длине, любуясь их блеском, и вздохнула.

– Наш хозяин потому и злится, наверно, что не может подчинить вас. Но будьте осторожнее с ним, он страшен в гневе.

Чуть позже она принесла ко мне мальчика. Тот боязливо прятался за спину матери, когда она сажала его рядом со мной. Но когда я на чистом эрлеванском языке обратилась к нему и с улыбкой попросила его скушать все, что лежало на блюде, он накинулся на еду с большим аппетитом, а глазенки так и блестели. Я улыбнулась. Худоба ребенка не из-за болезненности, а элементарного недоедания. Ребрышки у парня торчали так, что их можно было пересчитать. Но это дело поправимое. Меня больше волновала его опухшая ножка, на которую он старался не ступать. У ребенка явный перелом и нужно срочно зафиксировать ступню, пока кость не срослась неправильно. Кусок ткани, что повязала мать, здесь не поможет. У Зеи опять навернулись слезы на глаза, она с материнской любовью смотрела на сына, стараясь незаметно вытирать влагу, скатывающуюся по щекам.