Софи С./М. - Крик в небо – Вселенной. Книга 1. Она

Очередная квартира и очередная старушка-хозяйка. Бодрая и жизнерадостная. Вместе с ней проживало восемь кошек. В комнате под сдачу жили две девушки, но они учились на заочном отделении, поэтому редко там бывали.

Жизнь в этой квартире оказалась так же мучительна, как и в предыдущей, если не ещё хуже. Поначалу бабушка не показывала характер: кроме назойливости и бесконечной глупости ничего не излучала. Тем временем, декабрь подходил к концу. Сессия всё ближе. Вероника приходила из института как можно позже, а выходные проводила с родителями, но бабулька всё равно была не довольна и часто интересовалась, когда же постоялица найдёт работу. Нехитрое правило обозначилось для Вероники: всякий сдающий желает денег, а постояльцев терпеть не может. Являлись бы они ночью на пару часов, в пятницу уходили рано, а возвращались в понедельник поздно. Всякий арендующий мыслит так же: придёшь, хозяев нет дома – какое же счастье!

Бабуля всегда была дома. Чего она добивалась не ясно, возможно, боялась за свои тряпки, но спасения от неё не было: она буквально дежурила у кровати, а если исчезала, то не проходило и десяти минут, как появлялась вновь. Врывалась в комнату по любому пустяку, не прерывая цепь глупостей, рассказов и нравоучений. Вероника только кивала. Куда идти, если уйдёшь и отсюда?

Когда девушки-соседки съехали, стало невыносимо. Она выходила на кухню раз в день, чтобы разогреть кружку чая, но даже в этот момент старушка кричала из соседней комнаты:

– Вероника! Иди сюда!

Эта бабуля никогда не успокаивалась, пока к ней не прибегут. Когда же усталое голодное тело Вероники дотаскивало себя до кресла старушечки, та комментировала какую-то глупость по телевизору.

Утро начиналось в шесть часов. Будильником служил громкий крик и распахнутая дверь. Бабушка находила необходимым в это время и ни минутой позже проводить уборку всего помещения, включая туалет и ванную, где всегда было множество кошачьих отходов. Поскольку у неё появилась «не задорого живущая», проблема уборки отпала – нужно только вовремя разбудить и потребовать.

Очередной кошмарный день. Очередная половина шестого. Скоро. Проклятая жизнь. Мерзкое утро. Лучше бы умереть во сне. Отвращение граничило со стыдом и становилось душно. Кололо в висках. Пахло кошачьим дерьмом. «Почему я делаю это? Никто бы не стал! Я же плачу деньги, чтобы существовать тут, боясь даже выйти на кухню и пройти по коридору… Ненавижу эту мерзкую старуху!!! Нет, ненавижу себя! Как половая тряпка! Всегда как тряпка!»

Толчок в дверь. Неминуемый подъём на старте. Вероника сжала кулаки.

– Уборка! Пора вставать! – громыхнуло на весь дом.

Вероника захлопнула дверь.

– Ты что это двери закрываешь?! А кто уборку делать будет?! – возмутилась старуха, выставившись в проём.

– Я не обязана убирать за вами и за вашим зоопарком! – прерывистой дробью полетело в ответ.

– Что?! – оторопела старушка. – Лежит как корова! Брюхо развалила по простыням да и валяется! Какие ленивые пошли! Да мы в вашем возрасте вкалывали! А эти лежат, понимаешь, господа!!!

Крик на тему удали в молодости продолжался бы до вечера, но Вероника с вещами направилась на площадку, и он оборвался оскорблениями.

Ноги отказывались нести. Дрожь пробирала до самого позвоночника. Опёршись на стену, она простояла в подъезде минут десять. Пришло время жара – лихорадка ударила по всему телу. Ненависть с какой-то горькой примесью, разъедающей отчаяньем, захлестнула с головой. Оскорбления – молчание в ответ. Терпение – жгучая рана. Слабость. Постыдный страх – страх перед существом никчёмным и бестолковым.

А за окнами зима. Минус двадцать семь передавали на завтра. Вероника села на лавочку во дворе. Холодно. Протёртые до дыр джинсы, казалось, только смешат погоду.

«Придётся опять идти непонятно куда. А всё же, хочется поскорее убраться, – она заплакала. – Скоро Новый Год и можно уехать на месяц домой… – успокаивающе мелькнуло в мыслях. – Поеду прямо сегодня! Узнаю, когда экзамены и уеду!»

Две недели дома – мгновение. Всё те же странные занятия увлекали её: кривляния перед зеркалом, «записки о чувствах» и стихи. Вроде этого:

В январе похолодало – доходило до минус тридцати – надо было позаботиться о том, чтобы не остаться на улице, но бросать дом раньше времени не хотелось. Мама предложила вернуться в общежитие, мотивируя тем, что «ремонт там окончен и можно жить».

После сдачи экзамена Ника решила разузнать об этом. «Нет мест, – отрезал комендант. – И вообще, места нужны для первого курса и предоставляются только им». Теперь и общежитие казалось неплохим, а уход оттуда – ошибкой. Даже сильный холод и закрытый душ не могут сравниться с хозяйками… В общежитии много жильцов. Кое-кто всегда норовит взять верх, но все равны – молоды и под чужой крышей. Никто не будет упрекать за две капли воды на раковине или за вилку не на том месте.

В это тяжёлое время оживляли лишь сообщения от Толи, который, при сложившихся обстоятельствах, из постылого превратился в милого. А мил он был и тем, что не терялся при встрече – обнимался и целовался, хотя и делал это как деревенщина. Не отдать должное, его скупому, но, всё же, вниманию, она не могла. Ленивые поцелуи читались ею как любовь, а предложение переехать к себе – как серьёзные намерения. Она отдалась бы кому угодно, обласкай тот как следует, сдерживали лишь чистые помыслы отдаться в первый раз не просто страстному, а тому, кто не бросит на следующий день. Обласкать, как следует, Толя не умел, но бросать не собирался. Поскольку мечты о принце разбились, а девственная невинность была опорочена, требования стали ещё скромнее, смирилась и с Толей.

Говорят, человек привыкает ко всему. Когда спать на хорошей постели перестало быть чем-то диковинным, а отвращение к кривому носу Толи притерпелось, она обнаружила интерес к нему, который переливался в любовные переживания. Если одинокая девушка, так желающая любви, делит с человеком быт и постель, нельзя остаться к нему равнодушной – это было, скорее, желание влюбиться, чем влюблённость.

Так или иначе, пока не знаешь человека, положением правят иллюзии, в том числе сексуальные. Детали возбуждающего образа она невольно навязывала и Толе, и пока окончательно не поняла, каков он на самом деле, возбуждалась от всякой близости. Для него начальный этап был напротив – худшим. В первый раз у него даже не вышло. Из рассказов Вероника знала, что большинство девушек, не отличаясь девиантностью, находят весьма сексуальным не только физическую крепость мужчин, но их инициативу в сексе, страстность и даже руководство. Им нравится, как их держат и берут. Наверно, это естественно, в конце концов, мужчина входит в женщину, а не наоборот. И вот, встречаются такие Игори, что не могут и попытаться, а таких Толь, у которых не выходит – полно. Он был откровенен: «Одно, когда ты делаешь это сам, а другое, когда тут девушка… Кажется, она так много воображает, такая… Критичная, что ли. И красивая. Ну, не можешь ты её – она же не кукла». Стало быть, с куклой проще – это всё, что поняла Вероника. Через несколько дней Толя привык, только вот иллюзий у неё поубавилось.