Маргарита Минина - Марго и демиург. Роман

***

Но при этом мы с Элькой испытывали что-то похожее на зависть, наблюдая за своими более продвинутыми однокашницами, а, главное, слушая их рассказы о «курортных романах». У них было принято после летних каникул живописать свои приключения и обмениваться впечатлениями. И год от года эти любовные похождения в их пересказе выглядели все забористее. Выяснилось, что почти каждая этим летом «крутила роман» с мальчиком из семьи соседских отдыхающих. А иногда и вовсе не с мальчиком… В качестве доказательства истинности своих слов все предъявляли фотографию ухажера на фоне синего-синего моря.

Конечно, своей любовной историей более всего впечатлила Анька Дронова. Мы, впрочем, и не сомневались. Она все лето жила на даче в Калужской области, а по соседству, понимаете ли, жил студент. Вот он-то и стал с первого дня ее охмурять. И уже через неделю они вовсю целовались. «Взрослыми поцелуями», – уточнила Анька. «А потом? Что потом было?» – «Да все было» – снисходительно усмехнувшись, ответила Анька. – «Все-все?!!! Врешь!» – ахнули девчонки. – «Ну вот еще, стану я врать!..». Возникла пауза. Наконец, одна из девчонок, понимая, что «после такого» любая история безнадежно меркнет, все же начала: «А вот у меня тоже было… Конечно, до этого не дошло, но все-таки…». Постепенно все снова воодушевились и стали рассказывать о своих мнимых (или реальных?) победах.

Разумеется, романы были самого невиннейшего свойства и все как один завершались страстным поцелуем, запечатленным на губах рассказчиц в самый последний, по большей части, день перед отъездом восвояси. Но нам с Элькой даже и в этом смысле похвастаться было решительно нечем. В самом деле, не рассказывать же о красотах Крыма и Анталии или восторгаться архитектурными достоинствами миланского собора (Элька прошлым летом ездила с отцом в Италию)? Приходилось отмалчиваться, а на прямо поставленный вопрос: «А у тебя, Марго, что-нибудь было?», отвечать, мол, конечно, было. «Так давай, рассказывай!» – «Ну, знаешь, мне не хотелось бы сейчас об этом говорить…» И удаляться с загадочной улыбкой на устах.

***

Кстати, Анька Дронова – любопытнейший в своем роде персонаж. Она обладала, пожалуй, самой несчастливой внешностью среди девчонок в классе – простоватое лицо, жидкие пепельные волосы и в тон им – мышиного цвета глаза. Да еще и постоянные прыщи. Но зато формы!.. Она с шестого класса носила полупрозрачные блузки, сквозь которые просвечивал яркого цвета лифчик, не скрывавший, а лишь подчеркивающий ее уже тогда более чем развитую грудь. Короткая юбка так облегала ее пышные бедра, что казалось, вот-вот лопнет или расползется по швам под их давлением. Кроме того, она не только не противилась, когда мальчишки ее лапали, но позволяла и под юбку себе лезть. Даже во время уроков.

Словом, эта дурнушка пользовалась особой популярностью среди мальчишек. Посидеть с ней за одним столом считалось привилегией. Думаю, что они составляли список очередников на право сидеть с Анькой на том или ином уроке. Чуть ли не после каждой перемены к ней подсаживался кто-нибудь новый, а мы с возмущением, отчасти наигранным, и с интересом (неподдельным) воочию наблюдали за действиями этой «сладкой парочки», если сидели за соседними столами. Впрочем, все было понятно по их движениям, угадываемым даже издалека. Уже через пару минут после начала урока очередной соискатель придвигал свой стул вплотную и начинал тереться об ее бедро. А она при этом даже и не думала отодвигаться! Потом рука ложилась ей на колено и начинала забираться все выше и глубже по ляжке. Анька иногда для виду лениво смахивала эту руку, но через мгновение шкодливые пальчики оказывались там же и проникали все дальше, после чего «счастливец» начинал по-хозяйски шуровать совсем уж в запретной области, отчего она, похоже, явно испытывала удовольствие.

Так продолжалось весь урок. А после перемены на «вахту» заступал следующий. Девчонки при этом выразительно переглядывались и явно злились, особенно, если место рядом с Анькой («согласно расписанию») занимал тот, в кого они были в то время явно или тайно влюблены. Не раз и не два в таких случаях устраивались сцены «коварному изменщику». (Справедливости ради надо сказать, что мой верный воздыхатель Славик никогда к Аньке не подсаживался). Понятно, что Анька пользовалась среди девчонок не самой лучшей репутацией. Некоторые даже называли ее за глаза «конченой блядью».

Сейчас-то я понимаю, что Анькино провокативное поведение было вызвано вовсе не сексуальной распущенностью или, во всяком случае, не только ею. Да, она была дурнушка, но отнюдь не глупа. Я думаю, уже тогда она трезво оценила свои женские достоинства и пришла к горькому для себя выводу, что только «неконвенциональными» методами сможет урвать свое женское счастье. И пока мы, ее одноклассницы, витали в облаках, твердо рассчитывая в далеком и туманном будущем встретить неизбежного принца, Анька загодя стала готовить себя к тому, что своего «прынца» ей придется выгрызать всеми правдами и неправдами.

Словом, с ее стороны такое поведение уже тогда требовало холодного расчета и мужества для честной оценки самой себя и своих перспектив. И что же? Совсем недавно я после 10-летнего перерыва встретила Анну Дронову, счастливую супругу очччень крупного бизнесмена, саму успешную бизнес-вумен, мать двоих детей, разъезжающую на майбахе с личным шофером. Злые языки (язык принадлежит Эльке) поговаривают, что она наткнулась на «папика» и уже не выпустила его из своих цепких пальцев, заставив таки на себе жениться. Что ж, значит, все, что она делала, было не зря. Кстати, если уж речь зашла о детях, у Эльки тоже двое очаровательных малышей. А вот я, королева Марго, в свои 27 так и не познала, как говорится, «радости материнства» и очень сомневаюсь, что познаю. Впрочем, о себе нынешней у меня еще будет время рассказать поподробнее.

***

Считается, что красивые девочки выбирают себе подруг поплоше, чтобы те оттеняли их внешность. В нашем с Элькой случае это было совсем не так. Она перешла в нашу школу в начале третьего класса, когда с отцом переехала в Беляево из Лианозово. Элька в полном смысле этого слова была «папенькина дочка», потому что ее мать с ними не жила. Это была какая-то очень грустная история, о которой Элька даже мне не рассказывала – то ли сама мало что знала, то ли просто не хотела распространяться. Во всяком случае, с 5 или 6 лет Элька свою маму ни разу не видела. Хотя та и была жива-здорова. Зато ее отец души не чаял в своей принцессе и ни в чем не мог ей отказать. Он все эти годы пытался быть для нее и папой, и мамой. Иногда он внезапно срывался на дачу, где, как я теперь понимаю, встречался с женщинами. Наверняка так оно и было, но он ни разу никого не приводил в дом и не пытался Эльку познакомить «с новой мамой».