Татьяна Богатырева - Любой каприз за вашу душу. Нью-Йорк

Сумасшедший англичанин все так же держится на два корпуса позади. Как привязанный.

Гонщик, мать его. Упрямый дебил. Кой черт занес его в эту задницу мира?

Неважно.

Они оторвались от придурковатых аборигенов, и ладно. Еще одна ночь, еще один день. Или два. Или несколько. Дальше заглядывать нет смысла.

Бонни затормозил перед магазинчиком, первым на въезде в город, а то и единственным. Городишко, почти деревня. Такая же, как на родной Сицилии: полсотни домов, церковь, школа, забегаловка, воскресный рынок, скобяная лавка… Все они одинаковые.

Сняв шлем, Бонни обернулся к англичанину. Тот припарковался рядом, тоже снял шлем, вынул ключи зажигания.

Крупный. Породистый. Выглядит в глухомани, как рыба на дереве. Ему бы пиджак от Хьюго Босса, маникюр, дымчатые очки – и на Уолл-стрит. Или смокинг – и на прием к английской королеве. Даже причесывать не придется, стильная короткая стрижка еще не успела потерять форму. Только подлечить разбитую губу, замазать ссадину на скуле и отмыть. Впрочем, дерется неплохо. Иначе бы черта с два они накостыляли местным и сумели удрать.

Англичанин невозмутимо сунул перчатки в карман мешковатых, заляпанных грязью джинсов, так же невозмутимо кивнул Бонни и потопал к дверям магазина. Со спины он выглядел все той же рыбой на дереве: осанка и походка – лорд лордом, одежка – маргинал маргиналом.

Забавный типчик.

Дешевое пиво (другого тут и не было) англичанин покупал на последнюю мелочь, но с видом принца Монако инкогнито. У него отлично получалось делать вид, что жрать вовсе не хочется. И что синяки и ссадины продавщице, блеклой тетке лет за сорок, примерещились.

«Благодарю вас, мисс», – уверенным, сильным баритоном было первым, что Бонни услышал от англичанина. Там, в баре, он брал виски (который так и не успел выпить) молча, бычился на Бонни молча, и дрался с местными тоже молча. Междометия не считаются.

Тетка от его голоса растеклась и заулыбалась. Тут бы самое время позвать ее на сеновал – с пивом и кормежкой за ее счет, ясное дело. Но англичанину было западло. Или еще не настолько проголодался.

Бонни наблюдал с порога. У него еще кое-что оставалось в кармане, но тратить последние полторы сотни леев (около тридцати баксов) на жрачку было глупо. Пустой бак это вам не пустое брюхо, байк сам по себе не поедет.

Забрав пиво и проигнорировав томную улыбку тетки, англичанин вернулся к дверям, молча протянул Бонни открытую бутылку. Глянул изучающе, без улыбки.

Глаза у него оказались серые и холодные.

Бонни кивнул и отхлебнул горького пива, больше похожего на козью мочу.

Вышел, прислонился к стене около байков. Допил свою бутылку и аккуратно поставил тут же, у стены. Кинул косой взгляд на англичанина – тот пил небольшими глотками, глядя куда-то поверх крыш. Все с той же мороженой мордой.

Если б они только что не дрались с местными спина к спине, Бонни бы не удержался, вмазал ему. Или послал домой, к мамочке. Чисто чтобы расшевелить. А так… Черт с ним, с примороженным. Сам нарвется в следующем же баре. Слишком красивый и породистый, торчит и давит местным на психику. Долго не протянет.

Самым логичным было бы сейчас просто свалить. Молча. Доехать до заправки, залить бак на все гроши, хватит еще на денек, а дальше… дальше заглядывать нет смысла.

Собственно, Бонни именно так и поступил. Сел на свой байк, сунул ключ, повернул… и, не надев шлем, обернулся к англичанину.

– Эй, Британия. Ходу.

Тот мгновение промедлил со своей недопитой бутылкой, усмехнулся одной (целой) половиной рта и в один глоток допил пиво. Бутылку так же аккуратно поставил у стены. Оседлал байк. И все это – без единого слова. Да и ухмылялся так, словно у него мышцы лица парализованы. Или атрофированы. В общем, лет двести не практиковал такой чуши.

Примороженный.

И черт с ним! Свалился на мою голову. Последние бабки на него тратить!

Заправка была тут же, напротив. Затормозив, Бонни глянул на приборную панель чужой «Хонды» – мощной, но изрядно побитой. Стрелка топлива показывала «капец». Полкилометра, и приехали.

Бонни готов был ставить собственный «Харлей» против пустой бутылки из-под местной дряни, что англичанин слова не скажет на тему «поделись, приятель». Он и слова-то такого, «приятель», не знает.

Расставаться с Харлеем не пришлось. Пока Бонни ходил к кассе, белобрысый стоял неподалеку, сняв шлем и опять глазея в небо.

Придурок.

– Чего стоишь, Британия! Сюда, – ткнув пальцем во вторую колонку, Бонни отвернулся к своей и занялся шлангом.

Бензина на пятнадцать баксов – кот наплакал. Завтра надо добыть еще бабла. Не только на бензин, но думать об этом сейчас неохота. Вообще думать неохота, дурное это дело. Когда думаешь – вспоминаешь Сирену, Лос-Анджелес, свой дом… Тетушка Джулия, небось, каждое воскресенье ходит в церковь молиться за непутевого мальчишку.

Другая жизнь. Чертова пустая, никчемная жизнь. Вкалываешь, как проклятый, выворачиваешься наизнанку ради славы и бабла, а в итоге – никому ты на хер не нужен, не так сидишь, не так свистишь, и сам – черт знает что, а не мужчина.

На хер.

Да. Смотреть на небо – лучше. Крышку бака только не забыть закрыть. И найти уже, наконец, какую-нибудь крышу на ночь. Хорошо бы сарай для сена, тучи дождевые.

– Спасибо, Италия, – прозвучало позади, да так изысканно-вежливо, словно вокруг не задница мира, а Букингемский дворец.

– Сицилия, – буркнул Бонни и обернулся.

Англичанин сидел на байке, держа шлем в руке, и пырился на него. Если б не метр льда на физиономии, было бы похоже на любопытство. И гримаса вполне могла бы сойти за улыбку. Ладно. Сойдет за улыбку.

– Будем знакомы. Бонни.

– Клайд.

Вау. С ума сойти. Английская треска умеет шутить!

– Не-а, не похож. Слишком приличный.

– О`кей, – пожал плечами англичанин и замолк.

Вот треска мороженая! В самое, твою мать, сердце замороженная жертва Снежной королевы.

– Кей? Годится, – хмыкнул Бонни. – Ледяной, мать твою, принц Кей. Пошли уже, скоро польет.

Кей улыбнулся. Снова одной стороной рта, но уже гораздо, гораздо убедительнее.

Там же и тогда же

Ирвин Говард

В городишке на краю света нашлась аптека, и в ней – салициловый спирт за двадцать местных грошей. Последних грошей.

Совершенно нереальное ощущение: у него нет денег, чтобы купить еды или обратиться к врачу. Зато есть ужасный байк, семнадцать литров бензина, разбитая губа, свобода и ненормальный итальяшка, поделившийся последними деньгами. И спирт. Очень нужная штука. Было бы глупо умереть от заражения крови после дурацкой драки в придорожной забегаловке.

А, да. Еще у него есть новое имя.

Кей.

Лучше, чем Клайд. Намного лучше, чем лорд Ирвин Роберт Говард. Сойдет.