Ирина Туманова - Бег по времени

Попутный ветер надувает паруса, нос корабля врезается в волну и выбивает из неё песчинки мелких брызг. Они искрятся, переливаются на солнце тысячами маленьких радуг под чистым небом, с которого давно не падало ни капли дождевой воды.

Зато «рукотворный» дождь на палубе все лил и лил, рождая свои маленькие искусственные радуги.

Неясное белое пятно уже давно маячило на горизонте, но Настя, занятая эротическими омовениями, не замечала его до тех пор, пока «пятно» не вошло в зону её бокового зрения. А когда вошло – купальщица забыла про сказку о чудесном острове наслаждений, забыла о свободе, о красоте своего обнаженного о тела, и о том, как хорошо ей мечталось о любви под ритмичное хлопанье крыльев-парусов. Она забыла обо всем, кроме одного – надо прикрыть своё голое тело. Ей, наконец-то, предстояла встреча с людьми! Ей надо вновь заковывать тело в броню морали и стыда.

Трехмачтовый фрегат белым лебедем проплывал по линии горизонта.

– Ну, вот и все, прощай мечта, – с большой долей грусти прошептала возбужденная свободой. Но другая часть Насти, трезвая и реалистичная бросилась к борту корабля и заорала во всю глотку. – Эй! Помогите! Сюда! Сюда!

Настя махала рукой, не забывая другой придерживать платье на груди. Она не стала натягивать влажное платье на мокрое тело, теряя минуты, от которых зависела ее жизнь. Не переставая сигналить рукой и кричать до хрипоты, Настя замечает, что расстояние между кораблями не уменьшается. А как бы даже наоборот…

Не нужен больше красивый остров с призрачной мечтой и эротическими удовольствиями, а нужен туманный Петербург, с сухой тетушкой, с нравоучениями, запретами, этикетом. Нужен город, где под ногами твердая земля, а не эта зыбкая субстанция, готовая в любую минуту поглотить самый большой корабль вместе с капитаном и его командой. Неуправляемая, средних размеров шхуна «Анастасия» могла надеяться только на чудо, которое вряд ли будет длиться долго. Сейчас Настя понимала, что шансов одной добраться до земли у неё абсолютно нет. И если этот далекий парусник не сменит курс, то до второго корабля она, скорей всего, не доживет.

Но кричать бесполезно – её не слышат. И, возможно, даже не видят ее отчаянных жестикуляций. Тогда Настя бежит на бак и со всей силы бьет в судовой колокол, с явным желанием разбить его или хотя бы достучаться до последней надежды. Но фрегат понемногу таял и таял, не видя и не слыша. А может он просто не желал менять курс и тратить время. У капитана фрегата могли быть свои планы, в которые не входила перемена курса.

Тогда Настя сама пошла ему на встречу.

– Ничего, мы не гордые, мы-то можем поменять курс. Нам, всё равно куда плыть, – цедил сквозь зубы юный «капитан», выбивая чурбаки, держащие штурвал, а потом резко, неумело, переложил руль вправо. – Справа по борту судно! Приказываю догнать или… или нам всем крышка! – взбадривала себя Настя грубым, командирским тоном.

«Анастасия» вздрогнула от удивления, а ещё больше от возмущения – виданное ли дело – девчонка управляет?! Корабль опасно накренился, замер в нелепой позе, но все же решил не тонуть, а послушаться неумелого покорителя морей и попытаться догнать быстроходный фрегат.

Примерно через полчаса погони стало ясно, что неповоротливой торгово-грузовой «Анастасии» не стоит тягаться с военным кораблем и его командой. Когда фрегат, а с ним и надежда на спасение растаяли как утренний туман, Настя грубо, по-матросски выругалась и села, точнее, рухнула на пол. К горлу подкатил комок из злых, отчаянных слез. Настя героически боролась с истерикой, но и тут проиграла поединок. Плакала она не громко, зато очень жалобно, подвывая по-собачьи. Скоро на плач прибежал Пятница и попытался по-своему успокоить ревущую хозяйку. Он присел напротив, нацелив на неё печальный всёпонимающий взгляд. И хотя, он сидел тихо, без движений, Настю постепенно начало отвлекать немое сочувствие умной собаки.

– Ну, что ты смотришь? Уставился… Тебе хорошо, ты ничего не понимаешь. Или на меня надеешься? Думаешь, я старый моряк и мне корабль в порт привезти – раз плюнуть?! Так я тебя разочарую, мой лохматый друг, на меня не надейся – я в этом деле ноль, полнейший…

Штурвал, обретя свободу, мотался из стороны в сторону. А вместе с ним кружились в пьяном танце корабль, Пятница и Настя. Хаотичные движения по-своему отвлекали Настю от истерики и не давали сосредоточиться на горе. Каждый новый зигзаг приближал начало морской болезни, и когда она была уже на пороге, Настя взяла себя в руки, отложив истерику до лучших времен, утерла слезы, закусила губы, встала решительно и снова заклинила штурвал деревянными чурками. Корабль, повинуясь заплаканному капитану и деревянному рулевому, сразу успокоился, пошел вперед ровно, без отклонений, лихо врезаясь носом в океанскую волну. На судне снова появился командир. Пятница радостно приветствовал возвращение Насти к своим обязанностям и очень навязчиво намекал на то, что уже давно пора чем-нибудь подкрепиться, во всяком случае, ему.

Мятое и мокрое платье валялось на полу. Надевать его было противно, не надевать – стыдно. Уже стыдно. Пролетевший на горизонте лебедь-фрегат спугнул мечту, заставил отказаться от эротического острова и всех запретных удовольствий, пообещав за это вернуть Настю к прежней жизни. Пообещал, да обманул. Разочарование от обмана было настолько велико, что Настя не могла больше мечтать и получать удовольствие от себя, от жизни, от свободы. Недавнее открытие (сделанное не без помощи искушенной Женьки) теперь вызывало чувство неловкости и удивления. Морской антураж потерял былую красоту и романтичность, теперь от него веяло угрозой и страшной силой, которая в назначенный час вырвется из черных глубин, ломая и топя красивые корабли, безжалостно напоминая человеку, что он всего лишь гость, не прошенный, ничтожный, слабый и сухопутный.

С недоброй ухмылкой Настя перебирала свой гардероб: от ярких цветов рябило в глазах – хотелось нравиться мужу, вызывать восхищение окружающих, хотелось нравиться в первую очередь себе, меняя наряды по три раза в день. Иначе как отличить празднование медового месяца от всех последующих дней? И кому нужны теперь эти красивые наряды?

– Не пригодились. Лишний груз…

Она рассеянно перебирала нарядные платья, ища что-нибудь более подходящее к случаю. В «тему» нашлось только одно, бледно-бледно зеленое, в нежный цветочек, этакая слабая надежда увидеть когда-нибудь настоящие цветы.

Красивое тело снова спрятано под одежду, затянуто стыдом, задавлено восстановленными плитами всяческих табу. Дикий остров запретных желаний решено затопить – дабы не смущал и не вводил в искушение.

Ненавязчивый лохматый друг вертелся под ногами и продолжал заглядывать в глаза с почти человеческим участием.