Марк Гурецкий - Ноусфера

Действительно дурак. Причем, как водится, старый. Седина в бороду – спермотоксикоз в гормональный фон. Чего я глуплю? Я уж, наверное, лет двадцать как на пенсии, таскаюсь по музеям и выставкам, а в постели меня греют разве что кошки.

Кстати, о кошках. Надо бы позвонить жене. Только сначала стоит привести себя в презентабельный вид.

Ткнув в миниатюрную иконку, мерцавшую на моем безыдейном одеянии, я получил в награду очередной экран, на котором можно было выбрать стиль верхней одежды. Чувствуя себя девчонкой, которая наряжает бумажных кукол в платьица, вырезанные из журнальных страниц, я промотал длинную галерею немыслимых костюмов и остановился на старой доброй джинсе. Да, так-то лучше. Придирчиво оглядев себя с головы до ног, я обнаружил себя одетым в джинсовые брюки и джинсовую же рубаху. Мягкие кедики (в моем детстве такие назывались чешками) оставались кедиками на ощупь, зато с виду преобразились в замшевые сапожки с острыми мысками и на подбитых подковками каблуках. Немного по-ковбойски, конечно, но на первое время сойдет. В таком виде хоть не стыдно на люди показаться.

Я обшарил потолок глазами в поисках телефонного аппарата. Наверное, я слишком активно вращал глазами, потому что пиктограммы принялись плясать и перепрыгивать с места на место, пытаясь определить для себя наилучшее расположение. Я попытался унять автонастройку жестикуляцией, но ожидаемо потерпел поражение: часть пиктограмм сложилась в виртуальный сундук, а некоторые настолько увеличились в размерах, что загородили нормальный обзор. «Телефон!!!» – заорал я в надежде на чудо. Подчинившись моему голосу, телефон выскочил из цифровой помойки, явив собой узнаваемый облик винтажного гаджета.

Притянув к себе и развернув пиктограмму телефонного аппарата, я принялся изучать открывшееся меню. Контакты оказались поделены на несколько групп, каждая из которых обозначалась специальным титром или картинкой. На первом месте ожидаемо маячил домик с трубой, каким его изображают на рисунках дети пятилетнего возраста. Из печной трубы валил сизый дымок. Ради интереса я принюхался, но меня ждало разочарование: симулировать запахи операционная система не научилась. А жаль.

– Жена! – наученный горьким опытом обращения с интерфейсом, я решил почаще пользоваться голосовыми командами.

В окошке домика замигал свет, дым из трубы сделался черным, после чего избушка надулась и выплюнула наружу два женских портрета. Над первым значилось «ЖЕНА 1.0/3.0», над вторым – «ЖЕНА 2.4». Вторая женщина была мне незнакома.

Ага, догадался я. Скорее всего, я был женат трижды – развелся с Юлькой, женился на этой зеленоглазой, а потом снова вернулся к Юльке. Ну что ж, зеленоглазую оставим на потом. Эту я хотя бы знаю и помню.

– Юля! – приказал я интерфейсу, и первый портрет развернулся передо мной в огромный экран.

Женщина, представшая моим глазам, полулежала в глубоком кресле, похожем на стоматологическое. Лицо ее было замазано толстым слоем крема землистого оттенка, глаза закрыты. Полуголое тело массировали чьи-то сильные руки. Обладатель рук маячил за кадром. Наверное, оно и к лучшему: я с удивлением для себя почувствовал укол ревности.

– Юля, – негромко позвал я.

Женщина открыла глаза и неприязненно глянула в мою сторону.

– А, это ты, – она вновь откинулась на уютный с виду подголовник. – Чего хотел?

– Поговорить, – растерялся я.

– Говори.

– Юля, я… это самое… – я вдруг с ужасом понял, что понятия не имею, что мне нужно сказать этой женщине и чего она ждет от меня. – Ну я тут, значит, в больнице… Юля!

– Я помню, как меня зовут. Слава богу, нейроколлапс не у меня.

– Так ты знаешь?

Жена засопела, не удостоив меня ответом. Чужие руки тем временем перестали массировать Юлино тело и принялись смывать маску влажными тампонами. Под маской обнаружилось молодое красивое лицо. Боже, она почти не изменилась! Я почувствовал, что влюбляюсь заново.

– Юля, ты такая красивая! – бросил я ей от чистого сердца.

– Потаскухам своим рассказывай, – ответила супруга почти без эмоций. – Говори прямо: чего хочешь?

– Тебя, – я не знал, о чем попросить жену, но в том, что сама она мне нужна, нисколечко не сомневался.

– А медсестру полчаса назад кто хотел?

Я осекся, чувствуя себя так, будто меня пнули под дых.

– Кто тебе рассказал? Тебе Цветик нажаловалась?

– Девяносто лет – ума нет, – отреагировала жена. – На кой мне сдались твои цветики-кошечки-рыбки. Сам разбирайся со своим зоопарком.

Жена подняла ладонь, явно вознамерившись смахнуть экран и прервать наш разговор.

– Постой-постой, Юленька! – возопил я. – Не бросай меня так! Ты же видишь, в каком я состоянии!

– А ты, когда меня бросал, много думал о моем состоянии? – сварливо переспросила жена. – Когда по бабам своим шастал, много ты обо мне думал?

– Я ничего не помню, Юля, пойми же ты!

– Очень удобно устроился, – парировала жена. – Как по бабам шастать – так он в здравом уме и твердой памяти. А как память отшибло – так Юля ему сразу понадобилась. Ты паразит, понял? Кровосос. Всю душу из меня высосал. Видеть тебя больше не могу.

– Ну прости, прости, – залопотал я, донельзя огорченный. – Если я в чем-то перед тобой виноват, я готов это признать и покаяться. Просто я ничего не помню. Как наш Андрюшка? Как наш сладкий канапапундель?

– Наш сладкий канапапундель заведует университетской кафедрой, – отозвалась жена. – Под его руководством сейчас три докторские диссертации пишутся. Защита пройдет – поедет с внуками загорать на Аляску.

– Загорать? На Аляску? Ладно, не суть. Он знает, где я?

– Понятия не имею. Вы же с ним двадцать лет как не разговариваете.

– Двадцать лет!!! – заорал я. – Как так?!!

– Себя спрашивай. Ты же ему на дверь тогда указал. Вот и пожинай плоды.

– Юля, подожди… Это все чертовски неправильно. Я ничего не помню. Я… я должен сообщить тебе очень плохую весть, – порывшись в рукаве, я нашел последний, самый действенный аргумент: – Юля, я скоро помру.

Юля вздохнула, приподняв брови, и ничего не ответила.

Последний раз я плакал в далеком детстве и забыл, как это делается. Но где-то за броней лицевых костей вдруг засвербело так сильно, что я понял: еще немного, и я разрыдаюсь.

– Ты не можешь быть такой жестокой! – взмолился я. – Мне очень нужна твоя поддержка. Мне сейчас даже обратиться не к кому, понимаешь? Что мне сейчас делать, посоветуй!

– Составь завещание, – ответила жена и махнула рукой, дав отбой связи.

Не знаю, сколько времени прошло, пока я сидел на больничной койке, раскачиваясь в кататоническом ступоре и раз за разом прокручивая про себя разговор с Юлей. Мне показалось, часы, но, быть может, это были только минуты. Надевать сорванный в досаде браслет, чтобы бросить взгляд на хронометр, мне не хотелось. Впрочем, за фальшивым окном уже сгустились сумерки, и оставалось надеяться, что виртуальная действительность на стенном экране синхронизирована с реальным временем.