Кристина Юраш - Принца нет, я за него!

Я выдохнула с облегчением. Какое счастье, что никто из «Аллеи славы», украшающей холл, не почтил меня своим визитом. Иначе бы его труп обнаружили на следующий день с потным носком во рту, с отпечатком грязного сапога на груди и мокрым седельцем на шее.

Я поежилась. В комнате было холодно. Взглянув на кровать, я содрала две шторы с карниза. Одна стала простыней, другая – одеялом. Потом я перешла ко второму окну, содрала еще одну шторку, свернула ее, и получилась подушка.

Сняв вонючие сапоги, пошевелив благоухающими носками, которые решила не снимать в связи с нарушением температурного режима, я расстегнула грязный камзол и бросила его на спинку стула. И вот я лежу на самодельной подушке, укрываясь импровизированным одеялом, и чувствую, что колыбельную мне петь не надо. Я и так усну. Я подоткнула одеяло под себя, перевернулась на живот, засунув руки под подушку, поежилась и закрыла глаза. Нет, ну определенно холодно. Надо как-то решать вопрос с отоплением. Но усталость все-таки победила холод, и я задремала.

Проснулась я оттого, что по мне кто-то топтался. Началось в колхозе утро! Кого еще блохи принесли?

– Слышишь, животное! – злобно прошипела я, оторвав голову от пыльной подушки. – Если ты непременно решил спать со мной в одной комнате – свернись калачиком на стуле!

– Я? На стульчике? Шутишь? – прошипел котофей, наминая меня когтями.

– Здесь кровать трехспальная. Я и так в уголочке лежу. У тебя там целый плацдарм. Иди маршируй там! – огрызнулась я, стряхивая кота с себя, но тот вцепился когтями в одеяло.

– Тогда готовься отдавать мне честь, – язвительно заметил он.

– Ага, вот только я не при параде, чтобы честь отдавать, – зевнула я. – Имей же совесть… Дай мне поспать! И так холодно, а тут еще ты на мне мнешься! Сделай так, чтобы мне было тепло!

– Как скажешь. Учти, я люблю быть сверху, – сладко заметил котишка, снова запрыгивая на мою спину. Вроде улегся на талии. Я положила голову на подушку, закрыла глаза и почувствовала, как он снова начал искать удобное местечко. Вот неймется ему! Кот спустился ниже и с удовольствием впивался когтями в мою многострадальную часть тела, которая сегодня получила впечатлений на пару лет вперед.

– Вообще-то я и так сделал тебе одолжение, разрешив спать на МОЕЙ кровати, – сладенько заметил кот, снова впиваясь когтями в мой седалищный нерв. – Цени. Я сегодня добрый.

– Слышишь, а ты не офеел? Нет? Давай мы найдем тебе какую-нибудь коробочку, в которой ты перезимуешь… Тьфу ты, переночуешь. Обещаю, закапывать ее не буду, – простонала я, пряча голову под подушку. – Лопаты нет…

Через пять минут вынужденной духоты я вылезла и перевернулась на спину. Кот лег мне на живот, свернувшись клубочком в районе солнечного сплетения. Что-то заурчало.

– Это я мурчу или твой желудок? – встревожился кот, встрепенувшись и навострив уши.

– Это мой желудок урчит… Ты обещал мне еду, если спасем принцессу, – мрачно напомнила я, отгоняя живодерские мысли.

– Фу! А я уже испугался, что это я случайно замурчал… Эх! – сладко зевнул котик, сворачивая язык в трубочку, показывая острые зубки и прижимая ушки.

Вроде улегся. Нет! Ма-а-а-ама… Да что ты будешь делать! Я ведь не живодер… Но иногда так хочется им побыть! «Коврик – для хозяев. Кровать – для кошек!»

– Куда бы тебя послать, чтобы неслабо обидеть? – всхлипнула я, чувствуя, как пятикилограммовая кошачья тушка все никак не уляжется.

– Считай, что я выписал тебе генеральную доверенность, с которой ты будешь ходить на все органы вместо меня, – зевнул кот, явно наслаждаясь моими мучениями.

Он прошелся по спине, спустился по ногам, а потом…

– Мне холодно… – заметил котэ, залезая под одеяло. – А у тебя носок дырявый… Зашить было лень? Моя ж ты хозяюшка… Ничего, сейчас еще пару дырок сделаем для вентиляции.

Ай! Сволочь! Да что ты творишь! Зачем было меня за палец ноги кусать? Лови ответку!

Кот слетел с кровати, но тут же запрыгнул сверху. Да он не Фей, а исчадье ада!

– Я же сказал, что мне холодно! – язвительно заметил кот, прогуливаясь по мне. – Кстати, какой бритвой ноги бреешь? Плохая бритва. Выбрось ее…

Я застонала, закрывая голову самодельной подушкой. Кот не унимался. Я изловчилась, схватила Фея одной рукой, а другой стала снимать с ноги грязный носок. Кот вырывался, но я была неумолима и беспощадна, как диарея в автобусе дальнего следования. Я придавила кота собой и стала пытаться засунуть ему в рот кляп. Кот царапался и возмущался, а через секунду носок резко поменял траекторию и устремился мне в рот. Меня крепко держали, со смехом пытаясь накормить моим же носком. Я щедро награждала Фея пинками, вырывалась и сопротивлялась так, словно на кону стояла моя жизнь. А потом удалось вырвать у него из рук носочек и снова натянуть его на ногу. Я легла, демонстративно отвернувшись от крестного и закрыв уши подушкой.

– Нет у нас подушки, нету одеяла… Прижмемся друг к дружке, чтоб теплее стало! Да, моя Мышка? – наигранно жалобно заметил кот, залезая мне на голову.

Я изловчилась и поймала его в одеяло. Кот в мешке.

– Вот и сказочке конец, а кто выжил – молодец! – заявила я, вытряхивая кота на пол. Через секунду меня стащили за ногу, завернули в одеяло и вытряхнули на пол с гаденькой усмешкой.

– Я тебя сейчас так отфеячу, что мало не покажется, – выругалась я, подтягивая спадающий носок, – Вот нафея ты это делаешь? Ответь мне! Нафея? Я устала, хочу просто лечь и…

Я даже слюной подавилась на полуслове. На моем месте расположился Фей, опять в человеческом обличье, обнимая подушку и коварно улыбаясь. Я не выдержала, залезла на кровать и прошлась по нему ногами. Он превратился в кота и ускользнул.

Откашлявшись, я убрала волосы с лица, упала на кровать и снова попыталась уснуть.

– Ты никогда не пробовала спать втроем? Предлагаю попробовать! – ехидно предложил кот, потягиваясь. – Ты, я и дохлый голубь. Ты согреваешь мое тело, а голубь согревает мою душу…

Все! Мое терпение оборвалось! Я молча вскочила, схватила кота за шкирку, открыла дверь, путаясь в шторе-покрывале, и швырнула его в коридор.

– Свободен, котишка! – надрывно крикнула я, закрывая дверь и пытаясь пальцами нащупать хлипкую щеколду. Пока силилась ее задвинуть, почувствовала, как меня поднимают за шкирку в воздух.

– Свободна, Мышка! Спасибо, что нагрела место! Если бы феминизм был спортивным соревнованием, то ты бы уже целовала медальку и махала с пьедестала, – раздался язвительный голос над ухом.

Дверь открылась, и я оказалась в коридоре. Нет, конечно, без отпечатка ноги на попе, но все равно в глубокой обиде. Ничего, сейчас моя очередь. Я с ноги выбила старую дверь, разъяренно влетела в комнату и увидела холмик под одеялом. Сейчас холмик станет курганчиком. Я залезла ногами на кровать и наступила на него.