Евгения Сафонова - Интегрировать свет

– И почему это так страшно?

– У лепреконов невозможно ничего украсть. Это знают все испокон веков. – Морти, нагнувшись, почесала за ухом Бульдога: пёс грустно смотрел на нас, сидя у ножки кресла. – У лепреконов своя, особая магия, которая позволяет надёжно защитить то, что принадлежит им. К примеру, та сокровищница Повелителя, которую упоминал посол… Оттуда нельзя вынести ни один предмет, если ты не лепрекон. Сокровищница просто не даст тебе выйти.

– А что мешает захватить какого-нибудь лепрекона в заложники, надеть на него ошейник и приказать вынести жемчужины?

– Если лепрекон понимает, что выносит предмет из сокровищницы незаконно, его тоже не выпустит.

Да уж. И впрямь интересная магия.

– А снять чары, наложенные на сокровищницу, никак нельзя?

– Многие пытались. Ни у кого не вышло. Даже у самых могущественных магов в истории Риджии. Надёжная защита от расхищения, согласись.

Я нехотя кивнула. Хотя сдаваться не собиралась. Может, местные и верят в непреложность закона «У лепреконов невозможно ничего украсть», но я не склонна принимать что-либо на веру. Гипотезу Пуанкаре тоже когда-то внесли в список задач тысячелетия [4] Задачи тысячелетия – семь математических проблем, решение которых до сих пор не найдено; гипотеза Пуанкаре – математическая гипотеза, которую внесли в список задач тысячелетия, но в конце концов её решил российский математик Григорий Перельман. , и прежде чем признать задачку с жемчужинами неразрешимой, я хотя бы попытаюсь поискать решение.

На досуге.

– Я знаю Лода. Он не рассчитывал, что лепреконы согласятся отдать жемчужины. Да они и не нужны нам… не для того, чтобы предотвратить войну, по крайней мере. – Морти поднялась на ноги, и Бульдог радостно вскочил вместе с ней. – Проведаешь Фаника со мной?

Предложение было неожиданным – и настойчивое дружелюбие со стороны принцессы настораживало меня всё больше и больше.

– А разве не разумнее будет дождаться Лода?

– Нет нужды. – Принцесса вскинула руку, и на пальце её блеснуло управляющее кольцо. – Взяла у Альи до совета. Не думаю, что в нём возникнет нужда, но осторожность не помешает.

Поразмыслив, я всё-таки встала:

– С радостью составлю вам компанию.

Как справедливо заметил Пьюзо, друзей надо держать близко, а врагов – ещё ближе. И пока я не знаю, к какой категории относить Морти, отдаляться от неё определённо не стоит.

Мы спустились в гостиную, сопровождаемые цокотом когтей Бульдога, и там нас ждал сюрприз – в лице Навинии, сидевшей в кресле с отсутствующим видом. Паппей деловито умывался у неё на плече; я покосилась на пса, но тот, к счастью, прямиком посеменил под тот самый стол. Видимо, не заметил грызуна.

– Приветствую, принцесса, – любезно произнесла Морти.

Навиния покосилась на неё. Молча опустила взгляд, вновь уставившись в пол.

– Я понимаю, вам пришлось нелегко. И понимаю, как вся эта ситуация вас печалит. – Морти говорила с неудавшейся соблазнительницей Лода так мягко, так дружелюбно, с таким искренним желанием подбодрить, что я в очередной раз устыдилась своих подозрений – и в очередной раз захотела подрисовать над её головой нимб. – Но вам не стоит сидеть здесь в одиночестве, избегая общества ваших друзей. Если хотите…

– Давай, издевайся, – когда Навиния резко повернула голову, Морти растерянно смолкла. – Мало тебе того, что меня и так смешали с грязью? Ещё решила добавить?

Ресницы принцессы дроу дрогнули крыльями чёрных бабочек.

– Давай, наслаждайся. Торжествуй, – издёвка в улыбке Навинии чудесно гармонировала со злой напевностью её голоса. – Да, я уничтожена. Твоим братцем и своими людьми. Мне показали моё истинное место. Тебе ведь это по нраву, правда? Унижение твоего врага, унижение той, кто посягала на твоего любовничка. Ты считаешь, что я получила по заслугам. – Она окинула меня взглядом, презрительность которого почти кристаллизовалась в воздухе. – Вы обе считаете.

Только тут я вспомнила, что Морти до сих пор не знает о происшествии в гостиной. И мне почему-то не хотелось, чтобы это изменилось.

Наверное, потому что Лод тоже явно этого не хотел.

– Видимо, лучшее, что я теперь могу сделать, – умереть. Жить мне отныне незачем, а смерть моя хоть кого-то порадует. – Вдруг растеряв всю злобу, Навиния ссадила паппея на столешницу и обречённо подпёрла голову рукой: печальная и прекрасная дева, готовая к встрече с голодным драконом. – Заколоть себя мне не дадут, но, может, смогу улучить момент и выброситься из окна. Надеюсь, эта башня достаточно высока, чтобы от моего тела мало что осталось, ведь ждать достойных похорон от тёмных…

Я смотрела на паппея, осторожно обследовавшего стол.

Пытаясь понять, на кого рассчитан весь этот театральный пафос.

Не могу отделаться от смутного ощущения, что всё это – спектакль. Только вот для кого? С чего Навинии хочется предстать в наших глазах трагической героиней? Хотя… роль можно играть не только для публики. Иногда мы играем их для самих себя, и многие обманывают себя куда чаще и успешнее, чем других.

Кажется, принцессе не так просто смириться с тем, что страшное унижение не сильно-то её унизило. Судя по взглядам, которые она бросала на Алью… да только это неправильно, и Навиния прекрасно это понимает. Поэтому присовокупила к истинной печали по поводу предательства советников мнимую печаль по другому поводу – и предстала «правильной» даже в собственных глазах. А играть роль куда приятнее и проще, если у тебя есть зрители. В данном случае мы.

Только вот в любую игру можно играть вдвоём.

– Боюсь вас разочаровать, принцесса, но после падения от вашего тела останется очень даже много всего. Хотя состояние у него будет… хм, а любопытная задачка выходит. – Я заинтересованно провела пальцем по переносице, поправляя очки; мысли на автомате складывали формулы, а губы – слова. – Нам нужно найти силу удара вашего тела о землю. Масса тела… думаю, килограммов шестьдесят. Сопротивление воздуха не учитываем, в данном случае оно ничтожно. Притяжение в Риджии явно соответствует земному, тогда ускорение свободного падения тоже. Высота башни, насколько я помню, около тридцати метров… и итоговая скорость тела перед столкновением будет примерно двадцать четыре метра в секунду.

На самом деле приблизительно 24,259. Я вопиюще округляла тысячные, которые вычисляла в уме, – но по многим причинам расчёту всё равно суждено было вый-ти весьма приблизительным, так что я решила оперировать целыми числами.

Решать задачу на риджийском было любопытной языковой практикой. Пусть даже некоторые слова приходилось проговаривать на русском, потому что вряд ли в риджийском для них имелся перевод.