Вероника Мелан - Дэлл 2: Меган

Наверное, так выглядит депрессия.

Больше не хотелось ни есть, ни пить, ни куда-то идти. Хотелось просто раствориться – легко и безболезненно, перестать быть. Чтобы соскользнула с плеч и сердца тяжесть, чтобы вспомнить, что где-то еще можно смеяться.

А ведь недавно все было так хорошо…

Недавно. Было. Оба слова уже из другой галактики. Я долго смотрела на телефон, прежде чем нажать кнопку отключения – мне так никто и не звонил – сотовая вышка все-таки поймала прогноз моего будущего настроения – «во мрак».

Я протяжно вздохнула. Притаилась у собственного маленького окна, за которым тоже падал снег, рыжеволосая малышка Меган.

Мы даже молчали с ней раздельно.

Я уже держала кнопку отключения зажатой, когда сотовый вдруг ожил, разразился трелью.

И тогда я резко убрала палец – поздно! – телефон ушел в перезагрузку.

Кто это был? Почему-то гулко стучало сердце – как тогда, когда ты уже готов перекрыть себе последний глоток воздуха, но кто-то вдруг стучит в твою дверь. Как знак, как судьба.

– Давай же, быстрее…

Может, неизвестный перезвонит снова? Я успела увидеть только надпись «номер не определен». Очень хотелось верить, что меня набрал кто-то «важный» – ну, да, утопающий хватается за соломинку .

– Давай… Звони. Звони…

Я смотрела на заново включившийся телефон третью минуту кряду – тишина.

– Звони… Я включила.

Кто это был? Может, робот от какого-нибудь банка, предлагающий кредиты? Или сервис, проверяющий качество обслуживания работы домашнего интернета? Тогда я зря надеюсь.

Тишина. Значит, не знак – случайное и досадное совпадение…

Жаль. Так хотелось, чтобы до того, как из-под ног выскользнет табуретка, кто-нибудь успел перерезать веревку. Но так, наверное, только в фильмах.

Стоило мне подумать о том, что на том конце мог быть Дрейк, решивший спросить, бегу ли я уже к Реактору, как я тут же снова решила выключить телефон. И не успела.

Опять звонок. И опять «номер не определен».

– Да! Алло!

Я прижала трубку к уху так тесно, будто от этого зависело качество связи.

– Меган Одриард?

– Да.

Голос я узнала. Потому, что я только что с ним говорила – с «другом».

– Мне не нужно представляться?

В горле пересохло. Мне перезвонил «информатор»? Я могла поклясться – невиданное доселе зрелище.

– Не нужно.

– Хорошо. У меня для Вас есть кое-какие новости. Точнее, предложение, если хотите.

Я хотела. Любое предложение.

– Говорите.

– Скажите, если мы назовем Вам мир, где изготовили Цэллэ, Вы туда отправитесь?

– Конечно.

«Сегодня же»

– Хорошо. Тогда рад Вам сообщить, что у нас есть право передавать закрытую информацию в том случае, если это служит нашим личным интересам. Ответственность за подобное лежит на нас, и мы готовы ее взять.

Что? Они собираются сказать мне, как попасть в нужный мир?

– У меня… нет денег.

Я не проверяла счет, но, наверное, там ноль.

– В данном случае нас не интересуют деньги, поэтому за первый вопрос мы тоже не стали с Вас ничего снимать.

– Тогда… почему?

«Почему вы решили мне помочь?»

– Как я уже сказал, нам кое-что требуется и Вы доставите это нам, согласны?

– Из мира Цэллэ?

– Да.

Я достану. Что угодно, хоть луну с местного неба.

– Записывайте, – еще никогда я с такой суматошностью не рылась в собственной сумочке. Ручка, кассовый чек из какого-то магазина – готова! – Отправляйтесь в центральную библиотеку, попросите книгу под названием «Труды Томаса Кавика: раздел нейробиохимия», уединитесь. Откройте ее на странице пятьсот два – там будет листок. Только учтите, даже в таком случае, как этот, мы не имеем права передавать данные в незашифрованном виде. Однако у вас в наличие имеются все… средства… чтобы сделать их для себя доступными. Это все.

Он отключился прежде, чем я успела вставить хоть слово.

А на записке криво и нервно начертано: «Библ., Кавик, 502…»

Я отложила сотовый и дописала «нейробиохимия».

(Dj Rostej – Love me (Original Mix))

От улицы Вандерберта до площади Коруна, где располагалось высокое и старинное здание библиотеки, ходил семнадцатый автобус.

На нем я и ехала.

Рядом тетка с сумкой, откуда торчит мишура; смеющаяся компания молодежи у дверцы водительской кабины – у всех своя жизнь. Мы почему-то забываем, что у каждого она всегда своя, – ошибочно полагаем, что принадлежим друг другу, но на деле – лишь временно пересекаемся, как пылинки в солнечном свете.

Я старалась думать о чем угодно, только не о том, как именно пережил эту ночь Дэлл. Стоило мне соскользнуть в эту тему, как тут же виделось его серое от боли лицо, стоящая на столе пустая бутылка виски и Мак, не позволяющий дотянуться до сотового…

Нет, все было не так… наверное… Когда я отказала Дрейку, тот сразу же поехал к Дэллу, забрал его в Реактор, уложил в спокойный и долгий сон.

Я буду верить в это. Мне так проще и правильнее – полагать, что у меня есть в запасе несколько дней, в течение которых я могу попытаться что-то сделать.

Мак… Рассказал ли он остальным? Той же Лайзе?

Подумала об этом и тут же разозлилась на себя – да, какая мне разница? Почему нам всегда есть дело до того, что думают о нас другие?

Уткнув себя в принудительное безмыслие, я проехала еще три остановки. Да, конечно, можно было на такси – быстрее, – но сейчас хотелось вот такой размеренной тишины, тряски сиденья, ощущения, что впереди брезжит свет надежды.

«Может, стоило согласиться продолжить с Дрейком? Ну, выставили бы меня наркоманкой…»

Но я не могла. И дело не в плевках в душу, а в том, что я больше не могла по собственной воле резать наживую любимого человека, пусть даже для его же блага. Невозможно любить и причинять боль. Это не любовь. Когда любишь, хочется окружить заботой, нежностью, подарить все теплое, что есть внутри, поделиться светом. И это не жертва – подарок. И ему, и себе…

Тему с Дрейком я закрыла раз и навсегда.

Когда принял решение – держись его. Потому что тогда ты держишься себя самого, а это все, что у тебя на самом деле есть.

Наверное, когда-то давно в этом здании располагалась церковь – так почему-то казалось. Такая, какие мы иногда видели в фильмах, которые приносила из своего мира Бернарда: темные часовни, стрельчатые своды, алтари по центру. В Нордейле подобных, наверное, никогда не было – хотя, много ли я знала о его изменчивой истории? Когда у власти стоит тот, кто способен поворачивать вспять течение времени и перекраивать ход событий, можно ли полагаться на летописные хроники?

На пятый этаж я поднималась в лифте с прозрачными стенами; белокурая старушка негромко инструктировала:

– Не шуметь. Не сорить. Занимать можно любое свободное место. Не мешать чтению других посетителей библиотеки. Книгу я найду Вам самостоятельно…