Array Имруулькайс - Любовная лирика классических поэтов Востока

Толпа красавиц на него смотрела с изумленьем,
И самого его влекли их чары колдовские.

Прошли те дни, когда он был беспечен, весел, счастлив,
Он радости большие знал, печали — небольшие.

Деньгами всюду он сорил, тюрчанке с нежной грудью
Он в этом городе дарил дирхемы [26] Дирхем — мера веса и название монеты. золотые.

Желали насладиться с ним прекрасные рабыни,
Спешили, крадучись, к нему тайком в часы ночные,

Затем, что опасались днем являться на свиданье, —
Хозяева страшили их, темницы городские!

Что было трудным для других, легко мне доставалось, —
Прелестный лик, и стройный стан, и вина дорогие.

Я сердце превратил свое в сокровищницу песен,
Моя печать, мое тавро — мои стихи простые.

Я сердце превратил свое в ристалище веселья,
Не знал я, что такое грусть, томления пустые.

Я в мягкий шелк преображал горячими стихами
Окаменевшие сердца, холодные и злые.

Теперь стихи мои живут во всех чертогах царских,
В моих стихах цари живут, дела их боевые.

Мой слух всегда был обращен к великим словотворцам,
Мой взор красавицы влекли, шалуньи озорные.

Забот не знал я о жене, о детях, о семействе,
Я вольно жил, я не слыхал про тяготы такие.

О если б, милая, меня ты видела в те годы,
А не теперь, когда я стар и дни пришли плохие,

Тогда звенел я соловьем, слагая песнопенья,
Тогда я гордо обходил пути, края земные.

Тогда я был слугой царям и многим — близким другом.
Теперь я растерял друзей, вокруг — одни чужие.

Заслушивался Хорасан твореньями поэта,
Их переписывал весь мир, чужие и родные.

Куда бы я ни приходил в жилища благородных,
Я всюду яства находил и кошели тугие.

Мне сорок тысяч подарил властитель Хорасана,
Пять тысяч дал эмир Макан, — даренья недурные.

У слуг царя, по мелочам, набрал я восемь тысяч.
Счастливый, песни я слагал правдивые, прямые.

Лишь должное воздал эмир мне щедростью подобной,
А слуги, следуя царю, раскрыли кладовые.

И тем и этим я владел в блестящий век Саманов,
От них — величье, и добро, и радости мирские.

Но изменились времена, и сам я изменился,
Дай посох: с посохом, с сумой должны брести седые.

В благоухании, в цветах пришла желанная весна,
Сто тысяч радостей живых вселенной принесла она.

В такое время старику нетрудно юношею стать,
И снова молод старый мир, куда девалась седина!

Построил войско небосвод, где вождь — весенний ветерок,
Где тучи — всадники равны, и мнится: началась война.

Вот молний греческий огонь, вот воин-барабанщик — гром,
Скажи, какая рать была, как это полчище, сильна?

Взгляни как туча слезы льет. Так плачет в горе человек.
Гром на влюбленного похож, чья скорбная душа больна.

Порою солнце из-за туч покажет нам свое лицо,
Иль то над крепостной стеной нам голова бойца видна?

Земля на долгий срок была во тьму повергнута, в печаль,
Лекарство ей принес жасмин, она теперь исцелена.

Все лился, лился, лился дождь, как мускус, он благоухал,
А по ночам на тростнике лежала снега пелена.

Освобожденный от снегов, окрепший мир опять расцвел
Ручьи наполнила вода, всегда шумна, всегда вольна.

Как ослепительный клинок, сверкнула молния меж туч,
И прокатился первый гром, и громом степь потрясена.

Тюльпаны, весело цветя, смеются в травах луговых,
Как новобрачные они, чьи пальцы выкрасила хна.

На ветке ивы соловей поет о счастье, о любви,
Ему в ответ поет скворец от ранней зорьки дотемна.

Воркует голубь древний сказ на кипарисе молодом,
О розе песня соловья так упоительно звучна.

Живите весело теперь и пейте славное вино,
Пришла любовников пора, им радость встречи суждена.

В кустах шиповника, в саду, влюбленный стонет соловей,
Успокоенье ты найдешь от звуков лютни и вина.

Плещет, блещет Мулиён, меня зовет,
Та, в которую влюблен, меня зовет.

Под ногами, словно шелк, пески Аму,
Трудный брод, зеленый склон меня зовет.

Там, где пена по колена скакунам,
Там Джейхуна [27] Джейхун — арабское название реки Амударья. слышен стон: меня зовет.

В город счастья, в Бухару спеши, эмир,
Шлет она тебе поклон, меня зовет.

Ты — луна, а Бухара — небесный свод,
Что луною озарен, меня зовет.

Ты — платан, а Бухара — цветущий сад,
Листьев шум, пернатых звон меня зовет…

Будь весел с черноокою вдвоем,
Затем, что сходен мир с летучим сном.

Ты будущее радостно встречай,
Печалиться не стоит о былом.

Я и подруга нежная моя,
Я и она — для счастья мы живем.

Как счастлив тот, кто брал и кто давал,
Несчастен равнодушный скопидом.

Сей мир, увы, лишь вымысел и дым,
Так будь, что будет, насладись вином!

По струнам Рудакй провел рукой.
Запел он о подруге дорогой.

Рубин вина — расплавленный рубин,
Но и с губами схож рубин такой.

Одна первооснова им дана:
Тот затвердел, расплавился другой.

Едва коснулся, — руку обожгло,
Едва пригубил, — потерял покой.

Мою Каабу превратила ты в христианский храм,
В неверии друзей лишила, зачем — не знаю сам,
А после тысячи поклонов кумиру моему,
Любовь, я стал навеки чуждым всем храмам и богам [28] Стихотворение обращено к возлюбленной поэта — христианке. .

Прелесть смоляных, вьющихся кудрей
От багряных роз кажется нежней.
В каждом узелке — тысяча сердец,
В каждом завитке — тысяча скорбей.