Array Имруулькайс - Любовная лирика классических поэтов Востока

Жив, Низами, в саду твоем соловей.
Роза цветет, шипом он проколот… Пусть!

Как в курильнице алоэ, тлеет жизнь моя в огне.
Сердце истекает кровью в обездоленной стране.
Ты ко мне неблагосклонна? Разлюбила? Скройся с глаз!
Я молю тебя: «Останься!». Ты безжалостна ко мне.

Вот, как некогда в Иране, песнь запели, не дремли!
Кубок полнит виночерпий пьяным зельем, не дремли.
Небо в утреннем сиянье, чаша выпита до дна.
Солнцеликая, засмейся, в час веселья не дремли.

Я горем убит, непригляден мой вид.
Мой облик твою красоту омрачит.
О встрече с тобою Хосров не мечтает,
Пустая надежда мой дух бередит.

Кто расскажет о печали, той, что сердце мне гнетет?
Дух избавится едва ли от мучительных тенет.
Ведь печаль, подобно розе, расцвела в твоем саду.
Аромат неуловимый и дурманит и влечет.

Я сказал: «Мое моленье до тебя пусть долетит!
Я люблю, мое терпенье Вседержитель наградит».
«Друг, о чем Аллаха молишь?» — прозвучал ее вопрос.
Я ответил: «О свиданье». — «Бог любовь вознаградит».

Дорогой горя и скорбей мой дух, устав безмерно, бродит.
Он возле замкнутых дверей возлюбленной неверной бродит.
Знай, сердце пьяное мое безумным стало от волненья.
В безумстве, веру потеряв, мой дух по жизни бренной бродит.

Чтоб заслужить ее любовь, души своей лишись,
Родного дома и добра не пожалей, лишись.
Оставь надежду в двух мирах забвенье отыскать,
Успокоенье обрести и жизни всей лишись.

О ты, стенающая там, расстались мы не в срок.
Но здесь твой образ начертать по памяти я смог.
Изобразил твое лицо на глинистой земле,
Затем, припав к нему, пролил кровавых слез поток.

Доколь дыханьем жить твоим, как будто ты Иса [67] Иса — Иисус Христос, признаваемый мусульманами как один из доисламских пророков. ?
Доколе верить, что свершать ты можешь чудеса?
Ты станешь раны наносить, я — исцеленья ждать,
Испепеляет жизнь мою смертельная краса.

Где мне любимую искать? Что делать мне теперь?
Кому о горе рассказать, что делать мне теперь?
Отныне мне не видеть ту, которую любил.
И кровью плачу я опять, что делать мне теперь?

Всевышний, разбуди, молю, любимую от сна —
Испив из чаши красоты, она опьянена.
Пусть протрезвеет иль меня сознания лишит,
Скажи ей, что моей беды виновница она.

В огне печали жизнь мою, о небо, не сожги!
Да будет нежный поцелуй наградой для слуги.
«Не надо!» — пусть шепнет она, прильнув к моим устам.
Желанью сердца моего, создатель, помоги!

Нет сострадающих вблизи, к чему тогда вздыхать?
Немного дней осталось жить, зачем напрасно ждать?
Я посвящаю каждый вздох, любимая, тебе
И не желаю никому такого испытать.

В зерцале сердца отражен прекрасный образ твой,
Зерцало чисто, дивный лик пленяет красотой.

Как драгоценное вино в прозрачном хрустале,
В глазах блистающих твоих искрится дух живой.

Воображение людей тобой поражено,
И говорливый мой язык немеет пред тобой.

Освобождает из петли главу степная лань,
Но я захлестнут навсегда кудрей твоих петлей.

Так бедный голубь, если он привык к одной стрехе,
Хоть смерть грозит, гнезда не вьет под кровлею другой.

Но жаловаться не могу я людям на тебя,
Ведь бесполезен плач и крик гонимого судьбой.

Твоей душою дай на миг мне стать и запылать,
Чтоб в небе темном и глухом сравниться с Сурайей.

Будь неприступной, будь всегда, как крепость в высоте,
Чтобы залетный попугай не смел болтать с тобой.

Будь неприступной, будь всегда суровой, красота!
Дабы пленяться пустозвон не смел твоей хвалой.

Пусть в твой благоуханный сад войдет лишь Саади!
И пусть найдет закрытым вход гостей осиный рой.

Коль спокойно ты будешь на муки страдальца взирать —
Не могу я свой мир и душевный покой отстоять.

Красоту свою гордую видишь ты в зеркале мира —
Но пойми: что влюбленным приходится претерпевать!

О, приди! Наступила весна. Мы умчимся с тобою,
Бросим сад и в пустыне оставим других ночевать.

Почему над ручьем не шумишь ты густым кипарисом?
Кипарисом тебе подобает весь мир осенять.

Ты такой красотою сияешь, таким совершенством,
Что и красноречивым каламом их не описать.

Кто сказал, что смотреть я не должен на лик твой чудесный?
Стыдно годы прожить и лица твоего не видать.

Так тебя я люблю, что из рук твоих чашу любую
Я приму, пусть мне яд суждено в том напитке принять.

Я от горя в молчанье горю. Ты об этом не знаешь!
Ты не видишь: слеза на глазах моих блещет опять!

Ты ведь знал, Саади: твое сердце ограблено будет…
Как набегу разбоя грозящего противостать?

Но надежда мне брезжит теперь, что придет исцеленье.
Ночь уходит, глухая зима удаляется вспять.

В ночь разлуки с любимой мне завесы парча не нужна —
В темной опочивальне одинокая ночь так длинна.

Люди мудрые знают, как теряет свой ум одержимый.
У влюбленных безумцев впереди безнадежность одна.

Пусть не плод померанца — свою руку безумец порежет.
Зулейхá [68] Зулейха (Зелиха) — по восточным преданиям, жена египетского вельможи, влюбившаяся в Юсуфа (библейского Иосифа). невиновна, недостойна укоров она.

Чтобы старец суровый не утратил душевного мира,
Скрой лицо кисеею, ибо ты так нежна, так юна.

Ты подобна бутону белой розы, а нежностью стана —
Кипарису: так дивно ты гибка, и тонка, и стройна.

Нет, любой твоей речи я ни словом не стану перечить.
Без тебя нет мне жизни, без тебя мне и радость бедна.