Ирина Лазаренко - Магия тени

– Какие уж тут пряники.

– С поганками разве что. – Шадек бросил наземь последнюю котомку. Серый грифон с облегчением поднялся и потянулся, выставив лапы. – Эй, магистр, может, не стоит пока отпускать животных? Вдруг этот Голвер не справит нам лошадок, что тогда?

– Дефара сказала, справит, – помолчав, ответил магистр. – А если будем у каждого поворота осторожничать и щупать тропку пятками, так что получится? Что мы никуда не успеем, вот что!

– А может, этот орк в отъезде, – упрямствовал Шадек. – А может, помер или всех лошадей распродал. Вот отчего искатели такие привередные, а? Если б эта поганка могла два образа в голове держать – и кузнеца, и драконского стража, так было бы поспокойней, попонятней!

– А вот бы маги еще и летать умели, так нам бы и грифоны не понадобились! – рассмеялся Дорал. – Или если б можно было открывать порталы куда угодно, без разрешения и на любые расстояния – вот жизнь пошла бы, да? Не жизнь, а пряник медовый!

– С поганками, – протянула Бивилка. Белый грифон за ее спиной мотнул головой и дернул крылом, словно хотел положить его магичке на плечо.

Шадек закатил глаза. Он, конечно, помнил, как в Школе магистры торочили: дескать, была бы магия такой сильной – мир бы давно уже разделился на два сорта людей: магов, которые всем заправляют, и остальных, которых ни про что ни спрашивают. И что было бы хорошего в таком мире? – спрашивали школьные магистры и обводили глазами учеников, ожидая прочесть на их лицах озарение и понимание. Но Шадек неизменно опускал голову: он считал, что такой мир был бы куда интересней нынешнего. Для него, для мага – уж точно.

Дорал вытащил из-за пазухи костяной свисток.

– Даже если с Голвером не сложится – грифоны на север не полетят, а обратно поворачивать у нас права нет. Так что будем разбираться на месте.

Магистр подошел к серому грифону, постоял перед ним пару вздохов, потом неловко потрепал животное по плечу. Под длинными грудными перьями упреждающе заурчало.

Дорал высоко поднял костяной свисток, и желтые глаза обоих грифонов уставились на него недоверчиво и жадно. Магистр протянул руку, и серый грифон, по-кошачьи переступив передними лапами, медленно наклонил голову, потянулся клювом к свистку – нерешительно, ожидая сердитого окрика.

Кракс! Осколки прыснули во все стороны, и Дорал едва успел отдернуть пальцы. Грифоны взмыли в небо стремительно, почти без разбега – только мягко и мощно оттолкнулись от земли большие лапы, оставив небольшие комья вывороченной земли в жухлой траве.

– Даже не попрощались, – обиделась Бивилка. – Свиньи, а не грифоны. Мы ведь через столько прошли вместе!

– Интересно, – ядовито протянул Гасталла, – а если б какая-нибудь паскуда вскарабкалась на твою спину и вынудила нестись за сотни переходов? Да на север, в холодину, да без возможности отказаться! И еще если б эта паскуда тебя не кормила. Ты б стала ее любить и прощаться? – Бивилка фыркнула и отвернулась, а некромант обратился к Доралу: – Магистр, ты уверен, что эта дура доведет нас куда надо, а? А то, похоже, это такая дура, которая может довести разве что до сердечного припадка. Или до большой беды, если ей сильно повезет!

– Прекрати хамить, – строго, как своему ученику, велел некроманту Дорал. – Мы все уже в одной связке, плохо нам от этого или хорошо. Если будем собачиться – лучше не станет, ясно?

Гасталла скорчил рожу, но спорить не стал. Магистр сердито хрустнул пальцами.

– И нет, я не уверен, что она сумеет привести нас к драконам. Но она – единственная, кто может хотя бы попытаться.

Некромант кивнул и отправился собирать сложенные в кучу котомки. Гасталла оставлял поле проигранного боя без досады и рычания: сталкиваясь с доводами, на которые у него не было хороших возражений, некромант просто пожимал плечами и принимался за другие дела. И Доралу это нравилось. Такую незлобивость магистр редко встречал даже у людей, куда более приятных и спокойных, чем Гасталла.

Шадек о чем-то тихо заговорил с некромантом, присев рядом и тоже перебирая поклажу. Бивилка возилась с вещами поодаль. Лоб ее прорезали две угрюмые морщинки. Магистр вздохнул и тоже направился к груде сложенного на земле добра.

Вскоре четыре мага, обвешанные котомками, уже взбирались на холм.

– Но в наших сердцах не должно быть ненависти к чужакам, – напоминает брамай.

Он шагает вперевалку и трудно дышит, через шаг опирается на посох всем телом. Птичьи черепа на посохе сильно раскачиваются и стучат друг о друга, как будто мертвые птицы щелкают клювами.

Орки, идущие рядом с брамаем, одобрительно гудят. Они довольны, что им не нужно ненавидеть. Оркам трудно держать в своей груди сильные чувства. Даже с помощью котошовника, который они жгут в кострах и соком из которого натирают деревянные браслеты со знаками Воплотительниц.

Орки просто хотят следовать по Пути Серой Кости. А ненавидеть – не хотят.

Не все орки в Гижуке вспомнили о своем предназначении. Некоторые сопротивляются ему. Некоторые брамаи продолжают быть жрецами Божиниными. Целые селения еще поражены этим наносным чуждым мороком.

Они мешают настоящим орками идти по Пути Серой Кости.

– Помните, что вина лежит на всех чужаках. – Брамаю тяжело говорить на ходу, и он замедляет шаг. – На тех, кто исходит из нашего корня, кто забыл о своем назначении и не желает о нем вспоминать. И на тех, кто исходит из других корней: на гномах, людях, эльфах… живущих рядом с нашими потерянными братьями и смущающих их разум. Это они принесли в наш край чуждую веру и продолжают удерживать ее.

Сотни ног шагают по дороге, поднимая мелкую серую пыль. Сухая выдалась осень. Не иначе Воплотительницы подсобили.

Сегодня, в день осеннего излома, по дорогам Гижука зашагали тысячи орков. Они оставили свои селения и начали долгий путь к главному Жрищу Силы. Они очистили свои сердца и разум от наносного и навязанного. Они должны пешком дойти до Жрища Силы и по дороге вычистить все чуждое собственными руками – только тогда они станут достойными Пути и получат право молить Воплотительниц о прощении и снисхождении. Именно так научил их брамай.

Постукивают друг о друга деревяшки браслетов, пропитанных соком котошовника. Колкий воздух холодит красивые румяные лица, разрисованные золой, жиром и кровью. Тонко щелкают птичьи черепа на посохе брамая. Пахнет близостью зимы и великих свершений. Шагают по дороге сотни ног – мужских, женских, детских.

Поскрипывает телега, накрытая шкурами. Некоторые орки не захотели идти по Пути Серой Кости, и теперь их ноги едут в телеге отдельно от хозяев.

– И куда ты себя денешь, когда мы спасем мир?

Гасталла покосился на Дорала, спрашивая себя, не шутит ли этот спятивший, но тот, кажется, спрашивал всерьез.