Джон Толкин - Две твердыни

– Я многим обязан Эомеру, – сказал Теоден. – Говорят: словом дерзок, да сердцем предан.

– Скажи лучше: кривой суд всегда правое скривит, – посоветовал Гэндальф.

– Да, судил я вкривь, – подтвердил Теоден. – А тебе обязан прозрением. Ты опять явился вовремя. Позволь одарить тебя по твоему выбору: что ни захочешь – все твое. Лишь меч мой оставь мне!

– Вовремя явился я или нет, это мы увидим, – сказал Гэндальф. – А дар от тебя охотно приму, и выбор мой уже сделан. Подари мне Светозара! Ведь ты его лишь одолжил – таков был уговор. Но теперь я помчусь на нем навстречу неизведанным ужасам: один серебряный конь против девяти вороных. Чужим конем рисковать не след; правда, мы с ним уже сроднились.

– Достойный выбор, – сказал Теоден, – и нынче я с радостью отдаю тебе лучшего коня из моих табунов, ибо нет среди них подобных Светозару и, боюсь, не будет. В нем одном нежданно возродилась могучая порода древности. А вы, гости мои, подыщите себе дары у меня в оружейной. Мечи вам не надобны, но там есть шлемы и кольчуги отменной работы мастеров Гондора. Подберите, что придется по душе, и да послужат они вам в бою!

Из оружейной нанесли груды доспехов, и вскоре Арагорн с Леголасом облачились в сверкающие панцири, выбрали себе шлемы и круглые щиты с золотой насечкой, изукрашенные по навершью смарагдами, рубинами и жемчугом. Гэндальфу доспех был не нужен, а Гимли не требовалась кольчуга, если бы даже и нашлась подходящая, ибо среди сокровищ Эдораса не было панциря прочнее, чем его собственный, выкованный гномами Подгорного Царства. Но он взял себе стальную шапку с кожаным подбоем – на его круглой голове она сидела как влитая; взял и маленький щит с белым скакуном на зеленом поле, гербом Дома Эорла.

– Да сохранит он тебя от стрел, мечей и копий! – сказал Теоден. – Его изготовили для меня еще во дни Тенгела, когда я был мальчиком.

Гимли поклонился.

– Я не посрамлю твоего герба, Повелитель Ристании, – сказал он. – Да мне и сподручней носить щит с лошадью, чем носиться на лошади. Свои ноги – они как-то надежнее. Вот отвезут меня куда надо, опустят на твердую землю – а там уж я себя покажу.

– Увидим, – сказал Теоден.

Конунг встал, и Эовин поднесла ему кубок вина.

– Фэрту Теоден хал! – промолвила она. – Прими этот кубок и почни его в нынешний добрый час. Да окрылит тебя удача, возвращайся с победой!

Теоден отпил из кубка, и она обнесла им гостей. Перед Арагорном она помедлила, устремив на него лучистые очи. Он с улыбкой взглянул на ее прекрасное лицо и, принимая кубок, невзначай коснулся затрепетавшей руки.

– Привет тебе, Арагорн, сын Арахорна! – сказала она.

– Привет и тебе, Дева Ристании, – отвечал он, помрачнев и больше не улыбаясь.

Когда круговой кубок был допит, конунг вышел из дверей чертога. Там его поджидала дворцовая стража, стояли глашатаи с трубами и собрался знатный люд из Эдораса и окрестных селений.

– Я отправляюсь в поход, может статься, последний на своем веку, – сказал Теоден. – Мой сын Теодред погиб, и нет прямых наследников трона. Наследует мне сестрин сын Эомер. Если и он не вернется, сами изберите себе государя. Однако же надо назначить правителя Эдораса на время войны. Кто из вас останется моим наместником?

Ни один не отозвался.

– Что ж, никого не назовете? Кому доверяет мой народ?

– Дому Эорла, – ответствовал за всех Гайма.

– Но Эомера я оставить не могу, да он и не останется, – сказал конунг. – А он – последний в нашем роду.

– Я не называл Эомера, – возразил Гайма. – И он в роду не последний. У него есть сестра – Эовин, дочь Эомунда. Она чиста сердцем и не ведает страха. Любезная эорлингам, пусть примет она бразды правления; она их удержит.

– Да будет так, – скрепил Теоден. – Глашатаи, оповестите народ о моей наместнице!

И конунг опустился на скамью у дверей и вручил коленопреклоненной Эовин меч и драгоценный доспех.

– Прощай, сестрина дочь! – молвил он. – В трудный час расстаемся мы, но, может, еще и свидимся в золотом чертоге. Если же нет, если нас разобьют, уцелевшие ратники стекутся в теснину Дунхерга: там вы еще долго продержитесь.

– Напрасны эти слова, – сказала она. – Но до вашего возвращенья мне день покажется с год.

И, говоря так, взглянула на Арагорна, стоявшего рядом.

– Конунг вернется, – сказал тот. – Не тревожься! Не на западе – на востоке ждет нас роковая битва!

Теоден и Гэндальф возглавляли молчаливое шествие, растянувшееся по длинной извилистой лестнице. Возле крепостных ворот Арагорн обернулся. С возвышенного крыльца, от дверей золотого чертога смотрела им вслед Эовин, опершись на меч обеими руками. Ее шлем и броня блистали в солнечных лучах.

Гимли шел рядом с Леголасом, держа секиру на плече.

– Ну, наконец-то раскачались! – сказал он. – Ох и народ эти люди – за все про все у них разговор. А у меня уж руки чешутся, охота секирой помахать. Хотя ристанийцы-то небось тоже рубаки отчаянные. А все ж таки не по мне такая война: поле боя невесть где, как хочешь, так и добирайся. Ладно бы пешком, а то трясись, мешок мешком, на луке у Гэндальфа.

– Завидное местечко, – сказал Леголас. – Да ты не волнуйся, Гэндальф тебя, чуть что, живенько на землю спустит, а Светозар ему за это спасибо скажет. Верхом-то секирой не помашешь.

– А гномы верхом и не воюют. С лошади удобно разве что людям затылки брить, а не оркам рубить головы, – сказал Гимли, поглаживая топорище.

У ворот выстроилось ополчение: и стар, и млад – все уже в седлах и в полном доспехе. Собралось больше тысячи; колыхался лес копий. Теодена встретили громким, радостным кличем и подвели его коня, именем Белогрив. Наготове стояли кони Арагорна и Леголаса. Покинутый Гимли только было насупился, как к нему подошел Эомер с конем в поводу.

– Привет тебе, Гимли, сын Глоина! – сказал он. – Вот видишь, все недосуг поучиться у тебя учтивости. Но, может, мы пока не будем квитаться? Обещаю, что более ни словом не задену Владычицу Золотого Леса.

– Я готов отложить наш расчет, Эомер, сын Эомунда, – важно отозвался Гимли. – Но если тебе выпадет случай воочию увидеть царицу Галадриэль, ты либо признаешь ее прекраснейшей на свете, либо выйдешь со мной на поединок.

– Да будет так! – сказал Эомер. – До тех пор, однако, прости мои необдуманные слова и в знак прощения изъяви, если можно, согласие быть моим спутником. Гэндальф поедет впереди, вместе с конунгом; а мой конь Огненог, с твоего позволения, охотно свезет нас двоих.

– Согласен и благодарен, – ответил польщенный вежливой речью Гимли. – Только пусть мой друг Леголас едет рядом с нами.

– Решено! – сказал Эомер. – Слева поедет Леголас, справа – Арагорн; кто устоит против нас четверых?

– А где Светозар? – спросил Гэндальф.