Эльвира Плотникова - Игра в дракошки-мышки

– Спасибо, – говорит она после того, как я вытираю ей салфеткой молочные усы.

– На здоровье, крошка, – криво усмехаюсь я.

Хочется возражений или возмущений, но она сползает вниз, переворачивается на живот и обхватывает подушку обеими руками.

– Завтра, хорошо? – шепчет она и сладко зевает.

Я не успел спросить, почему она говорит о завтрашнем дне. Дженни тут же уснула. Поправил одеяло и отошел к окну. Теперь мне хочется уйти, и чем быстрее, тем лучше.

Словно почувствовав мое настроение, появилась Манори. Она тоже выглядит устало, даже измученно. И я проглотил упреки.

– Извини, раньше никак не получалось. Все еще спит?

– Уже спит.

Я рассказал куратору обо всем, что произошло в ее отсутствие.

– Хорошо, – кивнула она. – Можешь идти. Твой велел передать, чтобы шел отсыпаться. Завтра… – она задумалась, потом назвала мне время, – в зале заседаний.

– Буду, – коротко буркнул я, мысленно желая «моему» всяческих благ.

Ненавижу, когда мной манипулируют!

Все тот же зал заседаний: голые каменные стены, кресла полукругом. Одно из трех окон распахнуто. Теплый ветер приносит запах прелой листвы, и я вспоминаю, что скоро наступит осень. Когда Манори привела меня сюда, зал был пуст.

– Посидишь, подождешь, – объяснила она. – У меня много дел, некогда будет с тобой возиться.

Утром Манори повторила слова Беса: мой сын жив, здоров и о нем заботится мама Аля. Конечно, мне хотелось бы увидеть Яна, обнять и приласкать, но я понимала, что не разрешат – и не просила. А Бес… Так и не поняла, он настоящий или нет. Ночью выглядел вполне живым, но при свете дня снова казался сном.

С Яном все в порядке, Шейор арестован, сын Миры и Олле в безопасности – беспокоиться вроде бы не о чем. Но на сегодняшнем заседании я встречусь с семьей. И мне страшно.

К счастью, мне не придется ни с кем разговаривать. Отвечать на вопросы Старейшин будут драконы из рода Сиреневого Аметрина.

Манори посоветовала думать о поступках, но вчерашние события не располагали к размышлениям. А сегодня я поинтересовалась, куда делась испорченная одежда. Искала шаль, надеясь, что она не сильно пострадала.

– Ой, даже не знаю, куда все девается. Не туда ли, откуда все берется? И одежда, и посуда, и еда, и лекарственные отвары. Не догадываешься, что за таинственное место, нет?

– Нет, – произнесла я и осеклась.

Манори одарила меня снисходительным взглядом, и я почувствовала себя маленьким ребенком, не понимающим простых истин.

– Соображай, деточка, соображай.

Я обиженно поджала губы, но все же призадумалась. Платье, что сжимаю в руках, – дорогая ткань из тех, что производят только драконы, ручная вышивка, на такую не один день уходит. Остатки завтрака на столе – мои любимые оладьи с вишневым вареньем. На этот раз мне не понадобилось много времени, чтобы признать очевидное: это забота мамы Али. И как я сразу не поняла!

– Мама… – У меня подкосились ноги, и я со всего размаху села на ближайший табурет и жалобно посмотрела на Манори.

Та одобрительно покивала в ответ, мол, да-да, так оно и есть, но вслух ничего не сказала.

Мама Аля всегда сама мастерила мне платья. Она научилась шить и вязать ради меня, ведь драконы обходятся без одежды.

Она ждала меня, поэтому в сундучке я нашла все необходимое.

Она не забывала обо мне. Вероятно, даже навещала, иначе откуда бы ей знать мои мерки.

Только не показывалась мне на глаза. Почему?

А если у драконов действительно существовала причина отправить меня в Крагошу?

Поступки!

Папа Кир оплачивал мое обучение. Я ни в чем не нуждалась, пока жила в интернате. Род Сиреневого Аметрина позаботился о том, чтобы я смогла устроиться в жизни. Они дали мне возможность вернуться. И не их вина, что я так распорядилась даром. Это был мой выбор.

Мама Аля не оставила меня даже после того, как я подвергла опасности жизнь ее внука. Готовила все эти вкусности. Как я могла не узнать ее стряпню! И главное – она забрала к себе моего малыша.

Мне страшно, потому что мне стыдно.

В зал вошли Старейшины, все пятеро: Амаранто-розовая Яшма, Вишневый Гранат, Аспидно-серый Шунгит, Бежевый Агат, Васильковый Сапфир. Они не представлялись, и про себя я называла их по цвету чешуи, который определял камень рода. Сегодня я не прятала глаз, хотя и поежилась, вновь почувствовав на себе внимательные взгляды драконов.

– Тебе сообщили правила поведения?

Молчать и отвечать только на вопросы Старейшин.

– Да, – кивнула я.

И вжалась в стену, когда в зал вошла Мира.

Даже не посмотрев в мою сторону, драконица остановилась перед Старейшинами. И с чего я взяла, что она набросится на меня? Здесь, в зале заседаний? Я бы набросилась, если бы судили Шейора. И пусть бы мне помешали! Вздохнула и смахнула с юбки несуществующую пылинку. Сколько глупостей я совершила, повинуясь порыву! Ни драконы, ни люди не сумели научить меня выдержке.

Между тем Мира ответила на вопросы об имени и роде занятий и кратко рассказала о случившемся.

– Не могли бы вы вспомнить, какие чувства испытывала Джейн, когда вы вернулись?

– Страх, растерянность, отчаяние и… нежность.

Конец фразы она произнесла с трудом.

– А ваш сын? Он испугался? Ему было больно?

– Нет. Дженни держала его бережно и не причиняла вреда. Он даже не проснулся.

– Она пыталась убежать?

– Нет. По первому моему требованию она положила малыша обратно в кроватку.

– Как вы думаете, она могла убежать?

– В тот момент я не думала об этом. А потом муж сказал, что у нее был кристалл с телепортом. Значит, могла.

– Она пыталась активировать его?

– Нет.

Мира нервничала – я видела, как подрагивает кончик ее хвоста. Ей приходилось говорить правду, а она наверняка предпочла бы видеть меня мертвой. Я – живая угроза ее сыну.

– Вы не находите, что жестоко обошлись с девушкой, которая очень долго была членом вашей семьи?

– Не моей, – возразила Мира. – В то время, когда Дженни жила в доме, я лишь дружила с Олледоном. Моим мужем он стал гораздо позже. Но – да. Я была жестока. Меня захлестнула ярость… Дженни! – Она обернулась ко мне, и я застыла от потрясения.

Нет, в ее глазах больше не плескались безумие и гнев. Она смотрела на меня печально и виновато. Только не это!

Повинуясь порыву и забыв об обещании сохранять молчание, я сползла на колени и прижала руки к груди:

– Госпожа Мирари, не извиняйтесь, пожалуйста! Это я прошу у вас прощения. Я никогда не причиню вреда вашему сыну, клянусь!

– Дженни, и все же…

– Не надо!

Мира не стала настаивать: коротко кивнув, она повернулась обратно к Старейшинам. Я же медленно встала с колен и снова опустилась на скамью. Мне не сделали замечание. Рассердились ли? Нет, слушают Миру. А о чем она рассказывает? О чем?! Лойи всемогущий, мне до сих пор стыдно, когда я вспоминаю ту историю!