Гейл Карсон Ливайн - Заколдованная Элла

Мэнди осмотрела коробку и нахмурилась:

— Лапонька, сделай одолжение, посмотри, что значит слово «торлин».

Я открыла словарь и прочитала:

— «Торлин [тор-'лин], сущ., справедливость, правосудие. Торлин-кер'ру, грибы справедливости, вызывают у тех, кто их ест, взаимную приязнь и любовь; используются в эльфийских судах для улаживания гражданских тяжб».

— Ну, я его… торлин-керру!

— Да ладно, неважно, — отмахнулась я.

— Мне — важно! — Мэнди натянула уличные башмаки и набросила на плечи плащ. — Скоро вернусь. Пожалуйста, следи за бульоном.

Я помешивала в кастрюле и думала о вечернем госте. Я буду рада выйти за него — но буду ли я рада потом? Вдруг он жестокий, или тупой, или сумасшедший. Мое счастье отца не заботит — только его собственное.

Если муж окажется плохим, Мэнди, наверное, сможет приказать мне все равно быть всем довольной. А может, удастся вытянуть этот приказ и из мужа.

Чока вспорхнул мне на плечо и легонько клюнул в ухо.

— ! чоК! джумкву аззоГ.

Вот славно! Приказ! Я должна была поцеловать Чоку. Повернула голову и чмокнула его в крыло, прежде чем он вспорхнул на верхнюю полку.

— ! джумкву аззоГ, — снова пискнул он.

Я подбежала к полке и протянула руку. Птица послушно села на нее. Я поднесла попугая к лицу, но не успела коснуться губами и перышка, как он улетел и уселся на форточку. Я побежала за стулом, чтобы добраться до него, но едва я вскарабкалась повыше, как попугай снова улетел.

Через полчаса Мэнди вернулась и обнаружила, что в одной руке у меня ложка, которой я мешаю бульон, а в другой — дуршлаг, которым я ловлю Чоку, и я совсем забегалась туда-сюда и едва дышу. Наверное, проклятие сообразило, что я из кожи вон лезу, лишь бы послушаться: обошлось без обычных мучений, у меня не кружилась голова, не темнело в глазах, ничего не болело, но я плакала в три ручья. Чока не давал мне повиноваться приказу, не давал радоваться.

— Элла! Какая муха тебя укусила?!

— Не муха, а птица, — поправила я Мэнди, смеясь сквозь слезы. — Чока не дает себя поцеловать.

— Не смей целовать этого паршивца! — приказала Мэнди и сняла бремя с моих плеч.

— ! джумкву аззоГ.

— Он опять! — воскликнула я.

— Не целуй его!

—. пвоч эч джумкву аззоГ, — сказала я Чоке: вдруг он выучит маленькое дополнение к своему требованию? И повторила: — . пвоч эч джумкву аззоГ.

Ему понравилось:

—. пвоч эч джумкву аззоГ.

Уф, так-то лучше. Теперь он говорил «Не целуй меня». А я буду радоваться каждый раз, когда он это скажет.

Мы прибрали в кухне и вместо торлин-керру приготовили обычные опята.

— Наверное, отец хочет, чтобы я поела эльфийских грибов.

— Не дам дурить тебе голову, даже если ты сама не против!

В кухню заглянул отец:

— Ну, как идет подготовка к обеду? — бодро спросил он. И тут же помрачнел: — Мэнди, почему ты не стала готовить мои опята?

Мэнди коротко присела в реверансе:

— Не разбираюсь я в этих эльфийских редкостях, сэр Питер. Подозрительные они какие-то.

Я вступилась за Мэнди:

— Это я велела взять другие грибы, раз Мэнди сомневается.

— Элла, я отправил тебя в пансион не для того, чтобы выучить на поваренка. Мэнди, приготовь эльфийские опята.

Я знала, как зовут моего гостя. Это был Эдмунд, граф Уоллекский, дядюшка Хеттиной подружки Цветины, — это его женитьбы она боялась до икоты, поскольку могла лишиться наследства. Вообще-то, подобное совпадение должно было меня позабавить, но я не находила себе места от страха: вдруг дядюшка окажется таким же мерзким, как племянница?

Я ждала его в кабинете с рукоделием на коленях. Не успела я устроиться, как отец открыл дверь.

— А это моя дочь Элеонора, — сказал он.

Граф поклонился. Я встала и сделала реверанс.

Граф был старше отца, на плечи ему ниспадали седые кудри. Лицо было узкое, словно у борзой, с длинным носом и обвислыми усами.

И глаза у него были печальные, собачьи, — карие, с полоской белка над нижним веком и набрякшими мешками.

Я села обратно, и граф склонился над моей вышивкой.

— Какие у вас мелкие, аккуратные стежочки. Моя матушка тоже умела делать крошечные стежки. Едва глазами различишь.

Когда он заговорил, стали видны зубы — меленькие, словно у младенца, будто у него так и остались молочные. Перед глазами мелькнула картина: малютка-граф смотрит на рукоделие в руках матери и сверкает жемчужными зубками, любуясь ее изысканной вышивкой. Когда мы поженимся, я постараюсь представлять себе, что он так же юн, как его зубы.

Граф оставил меня и с интересом повернулся к отцу:

— Друг мой, неужели вы и вправду придерживаетесь той точки зрения, какую высказали вчера?! — воскликнул он. — Надеюсь, вы объяснитесь…

Обсуждали они, оказывается, меры наказания для разбойников. Граф считал, что к разбойникам нужно проявлять милосердие. Отец полагал, что обращаться с ними надо сурово, вероятно, даже казнить — в назидание прочим.

— Если бы сюда нагрянул разбойник и улизнул со всеми этими ценностями, — и отец обвел руками все то, что как раз вовсю распродавал, — было бы противоестественно, если бы я не вышел из себя. И было бы противоестественно, если бы я не облек свою ярость в действия.

— Пожалуй, вы и вправду не смогли бы подавить гнев, — отвечал граф, — но неужели вы стали бы отвечать насилием на насилие?

Я согласилась с графом и придумала довод, как нельзя лучше подходивший отцу:

— А если вор не стал грабить тебя в открытую? Если он разорил тебя обманом? Надо ли наказывать его как разбойника?

— Совершенно другой случай, — сказал отец. — Если я допустил, чтобы негодяй обжулил меня, значит я получил по заслугам. Конечно, мошенник все же должен понести наказание, но не слишком суровое. А я, по всей видимости, повел себя как легковерный глупец и недостоин собственного богатства.

Граф кивнул мне.

— Эти случаи не столь уж различны, — произнес он. — Если вооруженный грабитель силой отобрал у вас собственность, вы, вероятно, столь же виноваты — не сумели обеспечить охрану дома. Значит, вы точно так же недостойны собственного богатства. Почему разбойник должен жизнью расплачиваться за вашу беспечность?

— Логика ваша безупречна, но исходит из ложных предпосылок, — улыбнулся отец. — Защищаться против двоих противников я не в силах. У вас, граф, много общего с моей дочерью. Вы оба добросердечны.

Да, отец, просто красота. Теперь мы с графом пара.

Прозвонил гонг к ужину. Отец двинулся в обеденную залу, и граф был волей-неволей вынужден подать мне руку.

На закуску подали торлин-керру с перепелиными яйцами.

— Эти грибы выращивают эльфы, — сообщил отец. — Наша кухарка раздобыла их на рынке, и я решил предложить их вам, хотя сам, признаться, грибов не ем. Элла, попробуй.